Среди самцов
Шрифт:
Прошло еще некоторое время. Когда Одетта опустила глаза, чтобы выяснить, как чувствует себя пострадавший, то заметила, что он уже приоткрыл веки и смотрит на нее вполне осмысленным взглядом. В следующую минуту он сорвал с себя полотенце, вытер ладонью мокрый лоб и присел, опираясь на руку.
— Ты что, тварь такая, со мной сделала?
— Ты просто упал и ударился головой, — объяснила Одетта, следя с беспокойством за его расширившимися зрачками.
Калум, обхватив себя руками за голову, неуклюже поднялся с места, некоторое время стоял,
— Ты, сучка фригидная, еще за это поплатишься! Я тебе устрою сладкую жизнь. Обещаю!
— И тебя, Калум, с Новым годом, — сказала Одетта, прежде чем дверь захлопнулась.
Как только Калум ушел, она схватила валявшийся на полу компьютерный диск, сунула его в электрокамин и не сводила с него глаз, покуда он не распался на части и не превратился в щепотку сероватой пыли.
Неприятный запах от сгоревшего диска долго еще не выветривался из квартиры, заставляя людей, которые приходили ее осматривать, в отвращении морщить носы.
28
Джимми поехал в Вентвортский гольф-клуб, чтобы поговорить с Калумом об Одетте. Гольф был новейшим увлечением Калума, и клуб являлся единственным местом, где Калума почти наверняка можно было застать. Джимми терпеть не мог гольф, но играть ему все-таки пришлось.
— Что ты машешь клюшкой, как цепом? Смотри, как надо. — Калум установил мяч на подставку, размахнулся и сильным ударом послал белый шарик в сторону деревьев, немного не дотянув до отметки в сто ярдов.
Джимми был отличным спортсменом и хватал науку, что называется, на лету. Он размахнулся, как учил его Калум, и нанес удар. Мяч выписал в воздухе огромную дугу и лег у отметки в триста ярдов.
— Как это у тебя получилось, ума не приложу… — Калум следил за полетом мяча, сдвинув свою кожаную шляпу на затылок.
— Просто я представил себе, что мяч — одно из твоих яиц, — съязвил Джимми, опуская клюшку. — Кстати, ты до сих пор мне не ответил, какого черта ты затеял это судилище? Одетта из сил выбивалась, чтобы поддерживать «РО» на плаву, и такого отношения с твоей стороны не заслужила.
Калум полез за своим мячом в куст, нашел его и, выбравшись из зарослей, сердито сказал:
— Бизнес есть бизнес, Джимми. Этот процесс никак не связан с тем, что между нами происходит. — Калум сунул клюшку в висевшую у него за спиной сумку и выбрал новую. Мысли у него были невеселые. Чтобы держать Джимми под контролем, ему приходилось делать вид, что у него с Одеттой роман. — Ты ведь знаешь, сколько она задолжала?
— Пока еще не знаю, — сказал Джимми, запуская на орбиту очередной мяч.
— Узнаешь на суде. Заодно выяснишь, чего она стоит. Настоящий бизнесмен всегда знает, как выйти сухим из воды. Так что считай этот процесс проверкой ее деловых качеств. — Калум потоптался на месте,
— А как быть с залогом? — спросил Джимми.
Калум как раз замахивался для очередного удара. Рука дрогнула, удар не получился, и мяч снова залетел в заросли.
— Каким таким залогом?
— Только не делай вид, будто не знаешь, что она должна внести двадцать тысяч фунтов за исчезновение мужа своей сестры, которого подозревают в сокрытии краденого. Это помимо тех денег, что она задолжала тебе лично, — сказал Джимми, зло сверкнув глазами.
— Бог мой! Да она и словом мне об этом не обмолвилась! — Калум в сердцах швырнул свою клюшку на землю. — Вот сучка!
— Странно, что ты об этом не знаешь. А вот я думаю, что залог и стал той последней каплей, которая переполнила чашу терпения судейских. Если сумму залога приплюсовать к остальным ее долгам, у нее на счете не окажется и пенни.
Калум опустил голову, стараясь скрыть овладевшее им замешательство.
— А ведь я предлагал ей продать мне «РО». С этими деньгами ей бы ничего не стоило добиться приостановления процесса. Теперь сам рассуди, что это за женщина. Она не только не умеет считать деньги, но еще и якшается с уголовниками. Нет, суд — единственный для нее выход. Он ей вправит мозги. Впрочем, даже если она и обанкротится, я все равно возьму ее на работу. Менеджер она все-таки неплохой. — Калум устремил на Джимми предостерегающий взгляд, который, казалось, говорил: «Ни слова больше, парень. А то поссоримся».
Джимми швырнул клюшку и зашагал прочь. Он никак не мог понять эту парочку и отношений, которые их связывали. В его представлении дрязги между Одеттой и Калумом напоминали скорее разборки надумавших разводиться супругов.
Когда Джимми скрылся из виду, Калум, который в его присутствии старался держаться подчеркнуто спокойно, едва ли не галопом помчался к зданию клуба, где находились телефоны. Сделав из бара несколько звонков, он злобно швырнул трубку, глотнул стоявшего перед ним в стакане виски и разразился ругательствами. Одетта впервые поступила с ним нечестно, не упомянув о залоге, который она обязалась внести за своего уголовного родственничка. Поскольку родственник скрылся, делу уже был дан ход, и это в перспективе могло основательно отразиться на его планах.
…Когда Одетту объявили наконец банкротом, она, как это ни странно, испытала немалое облегчение. Теперь она ни за что больше не отвечала. У нее даже собственности никакой не осталось — ни счета в банке, ни квартиры, ни мебели — ничего. Она чувствовала себя свободной, как птица. Впрочем, эйфория длилась недолго.
Хуже всего было то, что она в одну ночь стала нищей и, как следствие этого, сделалась объектом благотворительности со стороны ее друзей. Это было чертовски унизительно и тяжело отразилось на ее самолюбии.