Среди волков
Шрифт:
Эли хмыкнула:
— Если ты полагаешь, что нашла убедительный повод для того, чтобы остаться, то ты ошибаешься. Ты только послушай, Брин, что ты говоришь. «Все могло быть гораздо хуже». А кто мне может сказать, что этого не случится в будущем? — Она замолчала. — Ты думаешь, я этого для тебя хочу? Или для Кети и Алекса?
Кети и Алекс!
И если до этого момента я ничего не соображала и находилась под влиянием стресса, то сейчас я просто запаниковала:
— Они не позволят тебе забрать близнецов. Стая… они никогда не позволят Кети уйти. Ты сама
— О-о, будь уверена, я знаю, как обходиться со Стаей. — Голос, которым Эли это произнесла, не оставил у меня сомнений в том, что, когда она говорила «Стая», она имела в виду «Каллум».
Каллум, который в первую очередь отдал меня ей.
Каллум, который приказал наказать меня.
Каллум, который ни разу не взглянул на меня и не сказал мне ни слова с тех пор, как я прикоснулась к Чейзу.
— Каллум не виноват, — сказала я, отчаянно желая поверить в это. — Эли, он защитил меня. Он дал мне единственный шанс, который он мог.
— Я не хочу разговаривать с тобой об этом, Брин. Не буду. Не могу. — Эли провела рукой по волосам и на мгновение показалась очень молодой. — То, что ты не питаешь к нему ненависти, просто разбивает мне сердце. И если бы мы не уехали из-за того, что они сделали с тобой, мы бы уехали только потому, что Стая так тебя исковеркала, что ты стала думать, будто это нормально — обращаться с тобой подобным образом. Это совсем не так. И мы уезжаем.
Спорить с ней было бесполезно. Легче Девона уговорить надеть «левые» шмотки.
Эли обхватила меня руками за талию — очень нежно, чтобы не задеть израненное тело, — и притянула к себе, зарывшись лицом в мои волосы. Ее плечи вздрагивали, и я поняла, что она плачет. Рыдает. И прижимается ко мне так, что я даже подумала, что она меня никогда не отпустит.
— А ты все никак не приходила в себя, Брин, — сказала она наконец. — А я все ждала, Брин, и ждала, а ты все не приходила в себя и не приходила.
— Я не нарочно, — прошептала я.
Я на самом деле не собиралась ничего этого делать. Даже представить не могла, что все так выйдет.
Это была моя ошибка. Только моя.
Без предупреждения Эли отпустила меня и выпрямилась. Одним нежным отрывистым движением вытерла слезы сначала у себя, потом у меня, затем пошла к книжному шкафу, взяла один из ящиков и повернулась ко мне, собираясь уходить:
— Собирайся, через час выезжаем.
Один час. Как за один час человек может приготовиться к тому, чтобы оставить за спиной всю свою жизнь? Я села на кровать, не беспокоясь особенно о том, что мои кровоподтеки и ссадины страшно запротестовали, а боль от них расплескалась во все стороны, как вода переливается через края бассейна.
Девон. Я должна позвонить Девону.
И Чейзу.
Чейз!
Внезапно воздух вокруг меня потеплел, а комната стала очень маленькой. У меня перехватило дыхание, и желудок рухнул вниз, как будто в кишках задвижку открыли.
Если Эли выполнит то, что сказала, если мы уедем, я его потеряю.
Брин!
Его
Я здесь, беззвучно ответила я. Я пришла в себя. И Эли хочет увезти меня.
Чейз ответил не сразу, и на мгновение мне показалось, что он пропал. Но затем, очень медленно, из его сознания в мое начали переплывать образы. Они танцевали где-то на самых дальних его краях и, словно бабочки, вспархивали и улетали прочь, едва я пыталась схватить их.
Это Чейз их забирал.
Крепко сжав губы, я представила связь между нами и сильно потянула за нее. Пока я росла, тягаться силами с другими ребятами из нашей Стаи мне было бесполезно, но в перетягивании каната я могла за себя постоять — веревку из рук я никогда не выпускала. Как только я хваталась за эту самую веревку, вырвать ее обратно можно было только у меня мертвой. Даже когда меня перетягивали через линию, я не прекращала борьбу.
Так что у Чейза шансов не было.
Образы мелькали у меня в мозгу, и я могла достаточно долго в них вглядываться, так что в моем сознании наконец сформировалась целостная картина.
Прутья решетки.
Сталь.
Клетка, так я поняла. Они заперли его в клетку. Я оскалилась от ярости. Разве они не понимают, как это ужасно — быть запертым в клетке. Я чувствовала, как Чейз мечется по ней туда-сюда.
Ему хотелось выйти наружу.
Я не позволю им делать это с тобой.
Ничего, сказал он в ответ. Если я смогу выбраться отсюда, я выберусь.
Долгое молчание.
Они выпустят меня, когда ты уедешь.
И тут на меня накатило — и стало все сразу понятно и легко от этого. Чейз не был наказан. Обры засадили его в клетку не из-за того, что он проявил неповиновение. Чейз сидел в ней, потому что уезжала я, и, неизвестно по какой причине, обры не хотели, чтобы он попытался остановить меня.
Еще один смутный образ — наполовину завершенная мысль, и Чейз очень не хотел, чтобы я ее услышала.
— Эли.
Я произнесла это имя вслух, и мне все стало очень, очень ясно. Эли попросила посадить Чейза в клетку, и обры согласились. Будь у меня все в порядке с головой, я бы, наверно, заинтересовалась, чем на самом деле Эли заставили пожертвовать, чтобы получить взамен обещание выполнить ее просьбу и уж тем более разрешение уехать. Но я была слишком сердита, чтобы думать о чем-нибудь, кроме одного, ведь, несмотря на все крики и стоны Эли по поводу того, как Стая поступила со мной, именно по ее просьбе обры обходились с Чейзом как с животным.