Среди запахов и звуков
Шрифт:
Френология, к сожалению, надолго дискредитировала в глазах ученых принцип локализации мозговых функций в различных долях головного мозга, принцип сам по себе верный и отстранявшийся тем не менее физиологами до 1870 года, когда Фритчу и Гитцингу удалось доказать, что в различных извилинах существуют психомоторные центры для различных органов.
В настоящее время учеными составлены подробные карты функций коры головного мозга. Так, затылочная область "отвечает" за зрение, в височной доле головного мозга располагается зона, связанная со слухом, причем различают зону речевого слуха (так называемая "зона Вернике", расположенная в верхней височной извилине), зону слуховой памяти (средняя височная извилина) и т. д. В нижней
Парижский врач-анатом Поль Брока, работавший около ста лет назад, наблюдал двух больных, внезапно лишившихся дара речи. На вскрытии в задней части нижней лобной извилины левого полушария, в одном и том же месте, у обоих больных были обнаружены размягчения — следы бывшего кровоизлияния.
Несколько позже немецкий психиатр Карл Вернике установил еще один важный факт — он описал больных, не понимавших обращенной к ним речи, хотя у них не было никаких заболеваний среднего, или внутреннего, уха. Анатомическое вскрытие и тут привело к важной находке: у всех этих больных наблюдалось размягчение коры головного мозга в задней трети верхней височной извилины левого полушария.
Год за годом количество таких фактов накапливалось, создавалась "карта" головного мозга. Она увековечила имена "первопроходцев" — зоны речевых движений и зоны речевого слуха названы зонами Брока и Вернике. Современные электрофизиологические эксперименты позволяют выделить и более тонкие центры. Так, физиологи выделили в коре головного мозга у животных центры ярости, удовольствия, насыщения. Это тема совсем отдельного разговора, мы ее касаться не будем.
Но между всеми этими фактами и френологической теорией черепных шишек, конечно, не может быть ничего общего.
В середине и во второй половине XIX века вновь предпринимаются попытки связать особенности психики и характера человека с формой носа, ушей, черепа и т. д. Наиболее известным представителем этого направления являлся Цезарь (Чезаре) Ломброзо, знаменитый в то время итальянский психиатр и криминалист, профессор Павийского, а позже Туринского университета.
Задавшись целью выдвинуть на первый план изучение преступника, а не преступления, Ломброзо исследовал различные физические и психические явления у большого числа преступников. Исследования патологической анатомии, физиологии и психологии преступников дали ему ряд признаков, отличающих, по мнению его, прирожденного преступника от нормального человека. Руководствуясь этим, Ломброзо считал возможным не только установить тип преступного человека вообще, но даже отметить черты, присущие отдельным категориям преступников, как, например, ворам, убийцам, насильникам. Форму черепа, носа, ушей, цвет волос преступников наблюдали и измеряли Ломброзо и его ученики. Это послужило основанием сделать заключение, что в преступном человеке живут, в силу закона наследственности, психофизические особенности отдаленных предков. Выводы его нашли отражение в вышедшей в 1890 году книге "Новейшие успехи науки о преступнике".
В 1892 году эта книга была издана на русском языке и сразу же встретила серьезную критику русских ученых-антропологов. Несмотря на широкую популярность учения Ломброзо в конце XIX — начале XX века, оно уже в то время критиковалось большинством серьезных ученых. На брюссельском международном уголовно-антропологическом конгрессе в 1892 году особенно ярко выяснилась несостоятельность понятия преступного человека как особого типа, равно как и всех тех частных положений (о характерной форме носа и ушей преступников), которые Ломброзо выводил из этого понятия.
Ломброзо на конгрессе нашел опасных противников не только среди криминалистов, но и среди антропологов, доказавших, что уголовное право — наука социальная и прикладная и что она не может быть сближаема с антропологией.
В
В середине XIX века интерес к физиогномике заметно упал. Незнание антропологии лишало возможности дать верную оценку многим физиогномическим признакам, незнание анатомических основ мимики вводило произвол и неясность во многие толкования. Физиогномика все больше и больше превращалась в салонную игру или как лженаука эксплуатировалась шарлатанами всевозможных мастей.
Свое первое научное обоснование физиогномика получила в капитальном труде Дюшена о "Механизме человеческой физиогномии", изданном в 1876 году в Париже. Воспользовавшись своим глубоким опытом в электротерапевтической технике, Дюшен экспериментально изучил лицевую мимику, определил с неопровержимой точностью мимическое значение каждой лицевой мышцы в отдельности и по группам.
Передо мной на столе лежит богато иллюстрированный том в великолепном, тисненном золотом переплете. Называется эта внушительных размеров книга "Всеобщая психология с физиогномикой", принадлежит она известному русскому психиатру профессору Ивану Алексеевичу Сикорскому и издана в 1912 году в Киеве.
Когда читаешь эту книгу (наиболее известную из всех трудов по физиогномике, изданных в России), замечаешь, насколько переместились акценты в самом понятии физиогномики. Если ранее эта наука пыталась определять по внешним признакам особенности характера человека и даже предсказывать его судьбу, то у И.А. Сикорского ничего подобного нет. Осталось лишь старое, порядком себя скомпрометировавшее название науки.
Сикорский применяет физиогномику к таким отраслям знаний, как психология, психиатрия, педагогика, художественное творчество. Автор подробно анализирует, с какими эмоциями связаны перемены в лице, зависящие от работы многочисленных мышц, придающих лицу необычайную подвижность и изменчивость. Вот как Сикорский описывает состояние печали: "Печаль выражается сокращением мышцы, сдвигающей брови (следует полное латинское название мышцы. — М.П. и С.Р.). Бровь, находящаяся под действием этой мышцы, принимает характерное косое положение: внутренний угол ее поднят, наружный опущен, бровь вытянута в прямую линию, на лбу идут резкие поперечные складки, занимающие только среднюю треть лба; на переносице заметно несколько вертикальных складок".
"…Злость выражается сокращением пирамидальной мышцы носа. Сокращаясь, эта мышца дает характерное положение брови, именно — понижает ее внутренний угол, отчего бровь принимает косое положение, противоположное тому, что при печали, в то же время на переносье появляются горизонтальные складки". Кстати, в обычное, так сказать, узаконенное изображение Мефистофеля входит разбираемая мышца.
Вот мы и определили границы физиогномики. Прежде всего — это неоценимое подспорье скульпторам, художникам, актерам. Чтобы знать, как изобразить то или иное выражение лица, надо понять, сокращением каких мышц оно достигается. Столь же подробные описания действия мышц составил Сикорский и для выражения радости, отвращения, удивления, страха, сомнения, удовольствия, гнева, умиления.
Великие художники оставили нам великолепные образцы мимики своих персонажей. Сикорский строит свое изложение в основном на известных картинах, изображающих всю гамму человеческих чувств: "Явление Христа народу" А.А. Иванова, "Запорожцы" И.Е. Репина, "Крах банка" и "Осужденный" В.Е. Маковского, "Тайная вечеря" Леонардо да Винчи.
Никаких указаний на определение душевных свойств и будущности по формам носа и ушей нет. Времена благородной науки "Фирасат" канули в прошлое. На смену ей пришла наука о мимике.