Средневековая Европа. 400-1500 годы

Кенигсбергер Гельмут

Каролингская эпоха, прежде всего речь идет о пределах самой Каролингской империи, была значительно благоприятнее: евреи в то время выполняли массу полезных функций как купцы, финансисты и вообще образованные люди, представляя собой своего рода интернациональную элиту, услуги которой имели повсеместное признание. В Англии в конце XII в. насчитывалось около 2500 евреев, то есть 0,1 % всего населения. В Южной Италии и Испании еврейские колонии были значительно больше. В XIV в. в Кастилии, по современным оценкам, численность евреев составляла от 20 до 200 тыс. В Южной Европе культурная роль евреев была особенно значительна: они выступали интеллектуальными и языковыми посредниками между арабами и христианами, повышая тем самым свой статус.

Начиная с XII в. экономическое развитие Европы и распространение ремесленной квалификации позволили христианам перенять некоторые функции евреев, а евреи с исторической неизбежностью стали восприниматься как все более и более ненавистные

конкуренты. Эти настроения совпали с распространением новых религиозных чаяний, и евреев теперь начали воспринимать как врагов Христа par excellence. В XII в. были сфабрикованы стереотипные обвинения в ритуальных убийствах и других чудовищных преступлениях; в дополнение к этому евреям запретили владеть землей. С редкой проницательностью Абеляр вложил в уста еврея следующие слова:

Для нас остается только ростовщичество, так что мы поддерживаем наше бренное существование, беря проценты с чужаков, и это делает нас ненавистными для них… Всякий, кто наносит нам любой вред, считает, что это дело величайшей справедливости и величайшая жертва пред Господом.

Христианские короли Европы объявили евреев своей собственностью: они использовали, эксплуатировали, но и защищали их. Однако, когда массовое недовольство евреями стало слишком сильно (в XIII в. особое рвение в раздувании подобных страстей проявляли члены нищенствующих орденов, считавшие существование евреев, «убийц» Христа, оскорблением для веры), короли без малейших угрызений совести отдали их на растерзание. В 1290 г. Эдуард I изгнал евреев из Англии, а французские короли, изгнав евреев в 1306 г., вновь допустили их в 1315 г., а затем опять изгнали в 1322 г. [85]

85

Это было не последнее изгнание евреев из Франции, им снова разрешили вернуться в 1361 г. и лишь в 1394 г. изгнали окончательно.

Четвертый крестовый поход и падение Византии

Для современного историка очевидно, что к 1200 г. подлинный дух крестовых походов, какие бы недостатки он ни нес в себе изначально, полностью угас. Но в те времена это не было столь ясно: еще почти сто лет люди продолжали отправляться в крестовые походы и храбро сражались в Святой земле, а в середине XV в. и позже всерьез строились планы возвращения Иерусалима.

В силу этого стремление папства, находившегося в зените могущества, вернуть себе инициативу организации крестового похода выглядело в высшей степени естественным. Иннокентию III показался благоприятным момент, когда после смерти императора Генриха VI (1197) все великие короли Западной Европы были слишком заняты борьбой с внутренними претендентами на престол или войнами друг с другом, чтобы помышлять о предводительстве в крестовом походе, как это было при Барбароссе, Людовике VII и Ричарде Львиное Сердце во время Третьего крестового похода. Кроме того, Первый крестовый поход церковь возглавила без участия королей, и он оказался самой успешной из экспедиций на Восток. На этот раз, как и сто лет назад, реальное командование вновь приняла на себя французская, нидерландская и итальянская знать, но теперь предводители знали, что путь по суше слишком изнурителен, и договорились с итальянскими портовыми городами о переезде морем.

В 1202 г. большинство крестоносцев собрались в Венеции. Их оказалось гораздо меньше, чем предполагалось, и они не могли заплатить «за проезд» ту сумму денег, на которой настаивала Венецианская республика. Тогда старый и почти слепой венецианский дож Энрико Дандоло предложил, чтобы в счет полной оплаты крестоносцы помогли Венеции отвоевать далматинский порт Задар, захваченный у венецианцев венгерским королем в 1186 г. Часть духовенства стала протестовать: король Венгрии был католиком и сам взял в руки крест. Иннокентий III колебался; но, когда он все же запретил операцию под страхом отлучения, крестоносцы уже взяли Задар и, таким образом, подверглись отлучению.

Положение еще можно было исправить, но тут крестоносцев втянули в византийские дела. С тех самых пор, как император Август основал Римскую империю, преемственность власти оставалась одним из самых слабых звеньев политической системы. В течение многих столетий эту слабость пытались преодолеть установлением династического наследования или назначением соправителей при правящих императорах. Однако в большинстве случаев такие методы оказывались неэффективными. Например, за правлением императора Мануила I (1143–1180), представителя некогда блестящей династии Комнинов, наступил черед слабых правителей, начались гражданские войны и узурпации власти. В 1195 г. Исаак II Ангел был свергнут своим братом Алексеем III, а затем, по византийской традиции, заточен и ослеплен. Когда крестоносцы находились в Задаре, сын Исаака, тоже Алексей, – зять Филиппа Швабского, германского короля из династии Гогенштауфенов, –

явился в их лагерь и попросил о помощи против узурпатора Алексея III. В награду он обещал огромную сумму в 200 тыс. серебряных марок (венецианцы за перевоз крестоносцев требовали 85 тыс.), византийское участие в крестовом походе и подчинение Греческой церкви Риму.

В этой ситуации часть духовенства, прежде всего цистерцианцы, и некоторые бароны выступили против похода на христианский город, а почти половина крестоносцев предпочла отправиться домой. Но те, кто остались, находили предложения Алексея необычайно привлекательными. Историки долго спорили о том, была ли перемена цели крестового похода следствием заговора, организованного царевичем Алексеем, венецианцами и старинными противниками Византии, представителями династии Гогенштауфенов и нормандских фамилий, или же результатом непредвиденного стечения обстоятельств. Но, во всяком случае, Дандоло и венецианцы целенаправленно преследовали политические и торговые интересы своей республики, а папа, раздираемый противоречивыми чувствами – чаянием блистательной перспективы объединения церквей и ужасом перед возможным нападением крестоносцев на Константинополь, – вновь опоздал со своим запретом.

Стоило крестоносцам появиться у стен Константинополя, как события начали разворачиваться с роковой неизбежностью классической трагедии. Алексей III бежал, а слепой Исаак II и его сын, ныне Алексей IV, были провозглашены императором и со-императором. Но они оказались совершенно не в состоянии ни выплатить крестоносцам обещанную им огромную сумму, ни склонить большинство греческого духовенства к подчинению Риму. По рассказам крестоносцев, греческий архиепископ Корфу саркастически заметил: ему известна только одна причина возможного первенства Римской кафедры, – та, что Христа распяли именно римские солдаты. Отношения между крестоносцами и греками стремительно портились. Крестоносцы помнили или им предусмотрительно напомнили, что в 1182 г. константинопольская чернь захватила латинский квартал города: тогда, по сообщениям, перебили 30 тыс. латинян-христиан. Весной 1204 г. началась открытая война, и 12 апреля крестоносцы пошли на штурм Константинополя. [86] Ночью часть солдат, опасавшихся контрнаступления византийцев, стала поджигать дома. Жоффруа де Виллардуэн, один из предводителей похода и его хронист, так повествует об этом:

86

Ссоры между крестоносцами и греками, вызванные необходимостью выплатить огромную сумму за возвращение Исаака II на престол (эти деньги можно было собрать только путем увеличения налогов), начались еще в конце 1203 г. Жители Константинополя выступали против правительства Исаака II и Алексея IV, поднимали мятежи. Оппозиционная аристократия выставила претендентом Алексея V Дуку, который в конце января – начале февраля 1204 г. совершил переворот, сверг отца и сына приказал их убить и наотрез отказался платить обещанные ими суммы крестоносцам. Тогда последние в марте приняли решение о создании собственной империи в Константинополе и в апреле пошли на приступ византийской столицы.

Огонь начал распространяться по городу, который вскоре ярко запылал и горел всю ночь и весь следующий день до самого вечера. В Константинополе это был уже третий пожар с тех пор, как франки и венецианцы пришли на эту землю, и в городе сгорело больше домов, чем можно насчитать в любом из трех самых больших городов Французского королевства.

То, что не сгорело, было разграблено.

Остальная армия, рассыпавшись по городу, набрала множество добычи, – так много, что поистине никто не смог бы определить ее количество или ценность. Там были золото и серебро, столовая утварь и драгоценные камни, атлас и шелк, одежда на беличьем и горностаевом меху и вообще все самое лучшее, что только можно отыскать на земле. Жоффруа де Виллардуэн подтверждает этими словами, что, насколько ему известно, такой обильной добычи не брали ни в одном городе со времен сотворения мира [87] .

87

Виллардуэн. Завоевание Константинополя. Цит. по: Joinville and Villehardouin. Chronicles of the Crusades. / Trans. M.R.S. Shaw. Harmondsworth, 1963, Ch. 12. P. 92.

Католическое духовенство занималось в основном поисками священных реликвий. Во Францию их привезли такое множество, в том числе и терновый венок Христа, что для достойного размещения этих сокровищ король Людовик IX (Людовик Святой) решил построить в Париже Сен-Шапель. Венецианцам, помимо прочей добычи, достались знаменитые четыре бронзовых коня, вывезенных в свое время императором Августом из Александрии в Рим, а затем императором Константином из Рима в Константинополь. Их поместили над порталом собора св. Марка в Венеции.