Средневековая Европа. 400-1500 годы

Кенигсбергер Гельмут

В XII и XIII вв. ремесленные цехи были, как правило, лишь религиозными братствами, члены которых имели общие экономические интересы; эти объединения возвращали людям чувства уверенности и защищенности, утраченные с уходом из деревни, а также создавали столь необходимые институты попечения над нетрудоспособными или престарелыми членами цехов, над вдовами и сиротами. В любом случае цех можно было основать только в крупном городе, поскольку в мелком просто не нашлось бы достаточного количества мастеров одной профессии. В больших городах, таких, как Лондон, существовали объединения самых редких ремесел. Постановление цеха шпорных дел мастеров от 1345 г. дает наглядное представление о регулировании его деятельности, о шумном и порой опасном поведении горожан и о постоянной угрозе пожаров в средневековом городе:

Да запомнит каждый, что во вторник, назавтра после дня Оков св. Петра, на девятнадцатом году правления короля Эдуарда III, статьи, подписанные здесь, были прочитаны в присутствии Джона Хеммонда, мэра… Прежде всего, никто из шпорных дел мастеров не должен работать дольше, чем

с начала дня до сигнала к тушению огней с церкви Святого Гроба, что за Новыми воротами. Потому что ночью никто не может работать так же аккуратно, как днем, а многие мастера, зная, как можно обмануть в своем ремесле, желают работать больше ночью, чем днем: тогда они могут подсунуть железо негодное или с трещинами. Далее, многие шпорных дел мастера гуляют целыми днями и вообще не занимаются своим ремеслом, а когда напиваются и приходят в неистовство, то принимаются за работу, доставляя этим беспокойство больным и всем соседям, а также ссорами, которые случаются между ними… И когда они так сильно раздувают пламя, что их горны разом начинают пылать ярким пламенем, они создают этим большую опасность для себя и для всех соседей… Также никто из названных мастеров не должен держать дом или мастерскую для занятий своим делом (разве что он – не гражданин города)… Также никто из названных мастеров не должен приглашать ученика, помощника или подмастерья другого мастера этого ремесла, пока не кончился срок, оговоренный между ним и его мастером… Также ни один чужестранец не должен обучаться этому ремеслу или заниматься им, разве что он получил городские права от мэра, олдермена и председателя палаты…» [80]

80

Pennsylvania Translations and Reprints. Philadelphia n.d. Vol. 1,2. № 1. P. 21–22.

Постепенно, но далеко не везде в гильдиях были установлены правила, определявшие условия найма учеников, часы работы, качество изделий и порой даже цены.

Капитализм в ремесленном производстве

Подобная система производства хорошо действовала там, где источники сырья и рынок ремесленных изделий были местными, ограниченными и общеизвестными. Но она переставала работать в тех местах, где для производства высококачественных товаров узкого спроса требовалось привозное сырье или где товары поступали на широкий рынок. Так, в XIII в. и фламандские, и итальянские суконщики вывозили высококачественную шерсть из Англии, а местным прядильщикам и ткачам приходилось покупать ее у посредников. Поскольку это было дорого, они, вероятно, вынужденно брали ее в кредит, оказываясь в долгу и в зависимости от купцов-импортеров. Но гораздо чаще они брали кредит у экспортеров, которые продавали готовую ткань, ибо по самой природе своего ремесла не имели контакта с конечным покупателем. В свою очередь купцы – единственные, кто владел капиталом и технологией купли-продажи, – находили удобным и выгодным организовать производство тканей сообразно сложившимся условиям рынка. К концу XIII в. эта практика эволюционировала в высокоразвитое и хорошо организованное капиталистическое производство в рамках передовой для того времени «вертикальной интеграции».

В отчетных книгах за 1280-е годы некоего Жеана Бойенброка из фламандского города Дуэ написано, что у него были агенты в Англии, покупавшие необработанную шерсть, которую он затем последовательно раздавал чесальщикам, прядильщикам, ткачам, валяльщикам и красильщикам, выполнявшим свою работу на дому, а в конце цикла продавал готовую ткань иноземным купцам. Нанятые им мастера не имели права брать заказы у других работодателей, даже если у Бойенброка не было для них достаточно работы: дело в том, что ему принадлежали и дома этих мастеров, которые, несомненно, имели перед ним долги. К тому же Бойенброк и его компаньоны-работодатели заседали в городском совете и издавали законы и статуты, публично санкционировавшие такую систему эксплуатации.

Приблизительно так же обстояло дело в Северной Италии. Во Флоренции, например, изготовление высококачественных тканей из английской шерсти контролировала гильдия шерстяников – ассоциация капиталистов, занимавшихся производством тканей: она давала заказы жителям не только самого города, но и окрестных сёл. Подобная система организации производства получила название «раздачи». Работодатели, естественно, беспокоились, как бы работники тоже не создали свою организацию. Статуты флорентийской гильдии шерстяников (arte della lana) от 1317 г. запрещали это вполне определенно:

Чтобы… гильдия могла процветать и пользоваться своей свободой, силой, почетом и правами и чтобы удержать тех, кто по своей воле выступает и восстает против гильдии, мы постановляем и объявляем, что ни один член гильдии и никакие ремесленники – самостоятельные работники или члены какой-нибудь гильдии – никаким способом и никакими средствами или законными уловками, ни действием, ни замыслом не должны создавать, организовывать или учреждать никаких… монополий, соглашений, заговоров, предписаний, правил, обществ, лиг, козней или других подобных вещей против названной гильдии, против мастеров гильдии или против их чести, юрисдикции, опеки, власти или авторитета под угрозой штрафа в 200 фунтов малых флоринов. А для надзора за этими делами назначаются тайные соглядатаи; но при этом всякому позволительно выступать с обвинениями и доносами открыто или тайно, получая вознаграждение в половину штрафа, а имя доносителя сохраняется в тайне [81] .

81

Statuto dell Arte della Lana di Firenze (1317– 1319) / Trans. R.de Roover / Ed. AM. Agnoletti. Florence, 1940–1948. P. 114–115.

Фактически

это был своего рода «антипрофсоюзный закон», вводивший систему наказаний за несанкционированные объединения. Хронист Джованни Виллани сообщает, что в 1338 г. во флорентийской шерстяной индустрии было занято 30 тыс. человек, в том числе немало женщин и детей, которые в год производили около 80 тыс. больших отрезов ткани. За тридцать предшествующих лет стоимость продукции выросла вдвое, тогда как число компаний-производителей сократилось с 300 до 200.

Таким образом, во Фландрии и Северной Италии получил развитие настоящий капиталистический способ производства, при котором работники фактически стали наемными рабочими за плату, пролетариями, не владеющими ничем, кроме своего труда, хотя в то время еще не было фабрик, а работники трудились на дому и продолжали нанимать подмастерьев и учеников. Занятость работников зависела от колебаний международного рынка, о котором сами работники ничего не знали и который они не могли контролировать. Поэтому не удивительно, что в этих двух областях начались производственные конфликты – забастовки и городские восстания. Когда они совпадали или соединялись с крестьянскими восстаниями, то могли, по крайней мере иногда, быть весьма опасными.

Процессы, развивавшиеся в шерстяном производстве, были характерны и для других отраслей. Там, где для производства требовался значительный основной (как, например, в горном деле) или оборотный (например, в строительстве и кораблестроении) капитал, предприниматели и создаваемая ими капиталистическая организация неумолимо вытесняли мелких самостоятельных ремесленников. Этот процесс шел медленно, не везде одновременно и в этот период затронул лишь некоторые области Европы и сравнительно небольшую часть трудоспособного населения. Но XIII и XIV вв. стали водоразделом между традиционным обществом, медленно рождавшимся из сочетания позднеримского мастерства и варварских обычаев, и динамичным, построенным на конкуренции и глубоко расколотым современным обществом. Именно в эту эпоху зарождаются те стереотипы экономического поведения и организации, со всеми сопутствующими проблемами человеческих отношений, которые характерны и для наших дней.

Капитализм и новые формы организации торговли

Если в ремесленном производстве происходили столь существенные изменения, то еще заметнее они оказались в торговле. Рост населения, производства товаров и благосостояния, развитие городов и специализация – все это привело к огромному расширению торговли. Оно происходило на всех уровнях – от деревенского рынка до крупных международных ярмарок для профессиональных купцов, от увеличения числа городских бакалейных лавок до создания больших международных торговых компаний. Резкого разрыва с процессами предшествующих столетий не произошло, но там, где торговля прежде была спорадической, она стала организованной и регулярной. Четыре ярмарки в Шампани отныне постоянно действовали в течение большей части года и создавали возможности для регулярного общения фламандских и итальянских купцов до тех пор, пока в XIV в. им на смену не пришли ежегодные плавания торговых флотилий из Италии через Гибралтар в Брюгге и Саутхемптон. Жители Брюгге, отказавшиеся от поездок, обнаружили, что они прекрасно могут жить, оставаясь дома и предоставляя иностранным купцам складские и посреднические услуги своего города.

Венецианцы, генуэзцы и пизанцы все больше вытесняли своих конкурентов в средиземноморской торговле. Именно итальянцы развивали самые сложные формы торговых операций: разнообразные варианты торговых товариществ позволяли им привлекать значительные оборотные капиталы, необходимые для строительства и оснащения кораблей, покупки товаров и платы команде во время заморских плаваний, длившихся порой месяцами.

Существование товариществ вызвало необходимость ведения регулярной отчетности, которая позволяла каждому участнику в каждом торговом предприятии получить свою долю прибыли или понести свою долю убытков. Так возникла система двойной бухгалтерии. А поскольку всегда существовала опасность стать жертвой штормов и скал, пиратов и военных действий, купцы завели морское страхование как гарантию своих вложений. Страховые взносы были велики, и многие, подобно шекспировскому венецианскому купцу, даже в XVI в. считали, что затраты на страхование себя не окупают. Вместе с тем почти все купцы использовали кредит. Торговля в XIII в., вероятно, не возросла столь значительно, если бы в силе оставался принцип оплаты по факту: в наличном обращении просто не оказалось бы достаточно денег, несмотря на то, что Западная Европа впервые за 500 лет вернулась к чеканке золотых монет: в 1255 г. Флоренция выпустила золотой флорин, а вслед за ней Венеция в 1284 г. – золотой дукат. Гораздо удобнее и надежнее было покупать и продавать в кредит, выдавая долговые обязательства, нежели постоянно расплачиваться значительными – в том числе и по весу – суммами в серебре и золоте. Эти долговые обязательства, или векселя, можно было использовать и для того, чтобы скрыть проценты на займы и не перечислять их живыми деньгами. Дело в том, что церковь с неодобрением относилась к взиманию процентов, поскольку теологи придерживались теории Аристотеля, согласно которой деньги являются только средством обмена и, следовательно, чем-то «бесплодным», то есть не приносящим богатства. Тем не менее запретить взимание процентов по ссудам оказалось невозможно; весьма часто это делалось совершенно открыто, и не в последнюю очередь связанными с папством купцами и банкирами.