Средняя Эдда
Шрифт:
– Ладно, – сказал Арчи, – сваливай давай, пока я хороший. И передай наверх, что нужно генеральное сражение – с жертвами. Только так народ увидит звериный оскал либерализма. Понял? А мы твоим корешам пока зубы пересчитаем.
3
Открывшиеся двери привели вовсе не в кабинет к вице-мэру, а в еще одну приемную: с оленьими гобеленами, гербовыми занавесками и двумя секретаршами в оранжево-черных балахонах. Ровные перламутровые зубы и ямочки
– Это для своих, – шепнул провожатый, и Георгий не понял, имеет ли он в виду ждущие на высоком столе чайные пары или привратниц. Провожатый приобнял гостей за плечи и отплыл в сторону. В стене открылась маленькая служебная дверь, и он ускользнул в ее прорезь.
– Яков Леонидович с минуты на минуту вас примет, – звонко объявила одна из секретарш, пока вторая, будто Василиса, взмахнувшая рукавом, магическим образом наполняла чайные чашки.
– Спасибо, – кивнул Георгий, обескураженно провожая взглядом отбывшего гида.
Слава, напротив, даже не взглянул в его сторону. Он моментально завел с девушками беседу о преимуществах отечественного шоколада над любым другим. Что, и над швейцарским? Над швейцарским – в первую очередь!
Вот как у него это всегда получается, с раздражением подумал Георгий. Всегда девки с ним шур-шур, курлы-курлы. А он никакой не атлет, да и лысоват вон уже, скоро из подмышек начнет зачесывать. Каким местом он им мигает, каким хвостом помахивает? Что им вообще может быть надо от таких, как он и я, – тех, кто только подъедает за львами? И как к этому, кстати, относится его жена?
От последней мысли Георгий непроизвольно поморщился. Что мне за дело-то, одернул он себя. Полиция нравов, что ли? Или завидно? Ну, завидно, пожалуй. Не то что бы нужны были эти девки из вице-мэрского дюсолея. Но вот это восхищение, пусть и минутное, этот сеанс, который достается ему за бесплатно…
Чтобы отвлечься от очередного самцового успеха Славы, Георгий взялся рассматривать лепнину на стенах: колчаны со стрелами, скачущие колесницы и гербовые щиты. На что голова вепря должна намекать? Или это минотавр? Или вице-мэр по ЖКХ?
Прошло пятнадцать минут, и из двери кабинета – Георгию хотелось верить, что всё же вице-мэрского, а не третьей приемной, – выкатился округлый седовласый человек в костюме-тройке. Он всплеснул руками и ринулся к гостям. Лицо его при этом будто сдавало экзамен на актерское мастерство: сожаление о потраченном гостями времени сменялось восхищением этими прекрасными молодыми людьми. Следующим этюдом было уже обещание разнообразных благ, личная преданность, а затем и осознание того, что поторапливать время, быть может, и не имеет смысла.
– Георгий Иванович, Вячеслав Александрович, спасибо! – воскликнул человек и шумно фыркнул – так, что не оставалось сомнений, сколько чувств разом его одолевают. Он сжал руку Георгия маленькими мягкими ладошками, заглянул в глаза, ободряюще улыбнулся, но Георгий смотрел только на огромную родинку, сползающую с уха человека. Она напоминала вышедшую на поверхность и только
– Еще две минуточки, – уверял человек, прикладывая руки к сердцу, – у Якова Леонидовича срочный звоночек…
Девушки смотрели на эволюции человека-колобка, не выключая улыбки и ямочки. В их руках мелькали белоснежные чашечки и изящные ложечки, блюдца с тончайшими дольками лимона и конфетницы, полные вафельных трюфелей. Самое смешное, что Слава всё время оказывался встроен в этот видеоряд.
Наконец, ожидание, казавшееся бесконечным, завершилось. Владелец ушного вулкана посторонился, и высокие двери, которые Георгию хотелось назвать дворцовыми, распахнулись. За ними оказался предбанник, на сей раз небольшой и темный. Он вел к еще одной паре дверей и, как решил Георгий, должен был играть роль чистилища для тех, кто имел наглость претендовать на вице-мэрский рай.
Георгий и Слава шагнули в него и мгновенно были отрезаны от старого мира – сзади двери закрылись, а спереди дали только узкую полоску света. Створки оказались неподъемно тяжелыми: только навалившись на них плечом, можно было отвоевать себе проход.
Кабинет был огромен. В дальней его части, к которой вели свои ступеньки, не горел свет, и поэтому в ней можно было различить только стол и огромные книжные шкафы. Георгий решил, что до них метров двадцать пять.
По правую сторону из пола вырастал овальный гриб стола для совещаний, за которым запросто могли бы уместиться человек сорок, но вместо этого сидел всего один. По левую – располагалась алая диванная зона, спинки которой надежно скрывали альков от постороннего взгляда. Барельефов, гобеленов и лепнины в кабинете было столько, что он мог бы заменять собой средней руки художественный музей. Портрет градоначальника в дореволюционном облачении только усиливал это впечатление.
Вице-мэр – бодрый молодящийся дядька около 50 с хитрыми глазами – сидел вполоборота на стуле с гнутыми ножками. Большим и указательным пальцами он держал зажженную сигарету и пускал изо рта колечки дыма.
– Ну, здравствуйте, – сказал он, иронично поглядывая на новоприбывших. – Садитесь.
Георгий со Славой упали слишком далеко от хозяина кабинета, но, переглянувшись, не стали пересаживаться. Вице-мэр же, больше не обращая на них внимания, продолжал с наслаждением курить.
Интересно, подумал Георгий, выходит ли он по утрам на балкон с сигаретой в одних трусах?
Чем больше он разглядывал кабинет, тем больше поражался. Георгию приходилось бывать и в президентской администрации, и в Кремле, и даже на приеме банка ВТБ, но тут всё было слишком. Огромная хрустальная люстра, будто бы украденная из колонного зала Дома союзов. Лепная Венера, выглядывающая из стены. Обтягивающие лосины на портрете его светлости мэра.
– Времени совсем нет, поэтому сразу о деле, – внезапно сообщил вице-мэр громовым голосом, и стало ясно, что дистанция до него выбрана верно. – В курсе нашей проблемы? Хорошо. Не люблю разжевывать, особенно, если жуешь говно.