Средство от одиночества
Шрифт:
Он встал и подошел к окну. Джемайме бросилось в глаза, как прекрасно на нем сидят фирменные джинсы. В деловом костюме это как-то не замечалось, а в джинсах было видно, какие мускулистые у него бедра и тугие ягодицы. Джемайма проглотила слюну.
Что с ней происходит? Ни разу в жизни она не смотрела на мужчину так, как смотрит сейчас на Майлза. Она была не из тех, кто вступает в случайные связи. Джемайма всегда думала о последствиях и взвешивала каждое свое решение. Вот такой она всегда была.
А Майлз
Даже если он обернется и заметит, как она... Джемайма улыбнулась при мысли о том, что может воспоследовать. Кошмар.
Она уткнулась в свою кружку, пряча лицо. У Майлза жуткая способность читать ее мысли, и он вполне может догадаться, о чем она думает. Майлз повернулся.
— Вы в самом деле разбираетесь в таких вещах? — спросила Джемайма.
Его губы скривились в иронической улыбке.
— Несостоявшийся дизайнер.
— Правда? — Джемайме подумалось, что этот человек не может потерпеть неудачу, за что бы он ни взялся. Странно, что он в чем-то все-таки ее потерпел. Прямо не верится.
— Я защитился по промышленному дизайну.
— Как же тогда вы занялись пиаром?
Майлз пожал плечами.
— Показалось, имеет смысл.
— Нет, правда, — уперлась Джемайма. — Мне хочется знать.
Майлз, как будто поколебавшись мгновение, снова пожал плечами.
—Я пробовал заниматься дизайном. Мы с моим приятелем по университету создали фирму, и у меня, и у Дэна были фантастические идеи, да только никто не хотел принимать нас всерьез.
Улыбка на его лице как будто увяла. Ясно, Майлз не привык к поражениям, и ему трудно об этом говорить.
— Нам было по двадцать два, и обоим не хватало опыта. Не говоря уж о том, что моя слава не способствовала доверию в дизайнерских кругах. — Его плечи поднялись и опустились. — В конце концов Дэн решил, что надо что-то есть, и ушел.
— А потом? — спросила она.
— А потом я продал душу дьяволу, — с улыбкой ответил он. — Мне подумалось, куда как не в пиар идти такому человеку, как я. Я ведь имел дело с масс-медиа еще будучи в материнской утробе.
Джемайма замялась в поисках слов.
— У вас неплохо получается.
Майлз рассмеялся.
— Профессиональная ложь?
Джемайма куснула губу.
— Простите.
— Да не за что. Я это заслуживаю.
— Это точно.
Майлз посмотрел на руки Джемаймы, сжимающие кружку. Какие красивые руки! И совсем ни к чему длинные ногти и яркий лак. Она выглядит свежей и... естественной. Майлз вдруг осознал, что уже давно не бывал с женщиной, которая не оделась специально, чтобы произвести на него впечатление. То есть даже не на него, а вообще на мужчин.
Обычно Майлз был в центре внимания. Он знал, что достаточно лишь пальцем шевельнуть, чтобы женщина приняла его приглашение на ужин. Но Джемайма...
Она
— Вроде больше не течет. Не имеет смысла сидеть здесь. Пойдемте в гостиную. — Джемайма повернулась и, пройдя через холл, открыла дверь просторной гостиной. — Здесь тоже не слишком-то уютно. Всякий раз, когда я сижу здесь, только и думаю, как много еще нужно сделать.
Гостиная оказалась именно такой, как Майлз и ожидал. Потолок обклеен специальными плотными обоями, которые мало того что дороги, так еще и снимать их ужасно трудно, стены окрашены «под дерево». Довершал обстановку ковер в коричневых тонах с большими желтыми розами.
Джемайма проследила за его взглядом.
— Мой сын говорит, они похожи на кочаны капусты.
— Это все мелочи. Главное — сохранился камин.
— Да, — согласилась Джемайма, садясь. — Только с изразцами беда.
— Можно снять с них краску. Вот если б их скололи, была бы в самом деле беда. — Майлз сел на кушетку напротив. Он почти не знал Джемайму, как, впрочем, и Рассела, но почувствовал вдруг приступ гнева при мысли о том, в каком положении она оказалась. Из этого дома можно сделать конфетку, но он требует прорву денег.
Наверное, это тяжело — вдруг остаться одной. А она лишь тряхнула своими рыжими волосами и принялась за дело. Какое мужество... и как это ему нравится.
Майлз улыбнулся, вспомнив, какой она была — босая, с шилом в руках. Такая сексуальная, хотя сама этого не понимает. Что-то уж слишком часто он думает сегодня о ней...
Майлз потягивал кофе, глядя на Джемайму. У нее удивительная кожа — чистая, почти прозрачная, а на носу россыпь веснушек. Любая другая на ее месте замазала бы их каким-нибудь кремом, но только не Джемайма...
Она и понятия не имеет, как ему хочется ее поцеловать. Майлз улыбнулся. Его взгляд скользнул по каминной доске. Там стояли фотографии двух темноволосых мальчиков.
— Который из них кто? — спросил он.
— Бен старший, ему восемь. Сэму пять.
Майлз встал и подошел поближе. Надо постоянно напоминать себе, что Джемайма Чедвик — мать-одиночка, а это означает для нее самоограничение во всем. Если с одинокой женщиной можно поддерживать легкие отношения, то для нее это исключено.
Свобода — это прекрасно, но уж он-то знает, что это такое, когда в доме один мужчина сменяет другого. Он никогда не знал, какого «друга» мать приведет домой в следующую субботу.
Майлз не считал себя таким уж порядочным, но в одном был тверд: он ни разу не связывался с женщиной, у которой есть дети. Это было бы нечестно по отношению к ним.
Как бы ему ни хотелось, а Джемайма останется не целованной. Взгляд Майлза скользнул дальше по стоявшим на каминной доске снимкам. Группы улыбающихся людей. Наверное, ее родственники. А это?!