Срочная доставка
Шрифт:
Он попробовал заснуть, но проспал совсем немного. Утром он начал поиски. До боли сжав зубы, чтобы не поддаться страху, он посетил комнату с дверьми. Все двери были плотно заперты на засовы и прикручены болтами. Он отыскал улицу, с которой вел ход к установке переноса, спустился в темноту и долго стоял, вслушиваясь в пение машин. Он рыскал по улицам, понимая, что зря тратит время. Но он упорно продолжал искать, чтобы хоть этим занять себя.
Он искал четыре дня, и ничего не нашел. Потом написал Мэри записку и оставил у старого костра в холле их здания-лагеря, придавив забытой кем-то кружкой. После этого отправился
Интересно, сколько же прошло времени с тех пор, как он очутился в плену этого мира? Он попытался подсчитать дни, но память странно затуманилась и он каждый раз сбивался, не дойдя до конца. Месяц? Или даже больше? Казалось, что он потерял в этом непроницаемом непонятном мире половину всей своей жизни.
Двигаясь по знакомым дорогам, он отмечал приметы, напоминавшие о прошлом. Вот здесь они останавливались на ночь, говорил он сам себе. Вот здесь с Мэри случилось странное – она видела в небесах лица, наблюдавшие за ними. Вот там Юргенс отыскал ручей. Вот здесь я рубил дрова. Но он не был уверен, что помнит все правильно. Возможно, это было совсем и не то место. Слишком давно все это было – по меркам его памяти. Целый месяц тому назад…
Наконец он оказался на холме, откуда был виден куб. Тот стоял на прежнем месте, такой же ярко-голубой и строго-прекрасный, каким его и помнил Лансинг. На минуту он почувствовал удивление – нельзя сказать, что он не ожидал увидеть куб, но он был бы не слишком удивлен, если бы тот в самом деле куда-то исчез. Окружающий его мир за несколько последних дней приобрел какое-то призрачное качество, и сам он словно брел сквозь вакуум.
Он спустился с холма, повторяя вслед за дорогой все ее длинные петли и повороты, достиг дна обширной чаши, в которой стоял куб. Пройдя последний изгиб дороги, он увидел, что возле него кто-то есть. Он их не видел до этого, когда стоял на холме, но, однако, они сидели у белого охранного песочного круга. Они сидели, скрестив ноги, играя в свою бесконечную карточную игру.
Они не обратили внимания на Лансинга, когда он подошел к ним и остановился, разглядывая.
Потом он сказал:
– Джентльмены, я обязан вас поблагодарить за веревку, которая спасла меня от смерти в Хаосе.
Услышав эти слова, игроки подняли головы и уставились на Лансинга. У них были белые, фарфоровые лица и круглые дыры-глазницы, без ресниц и бровей – в дырах чернели агаты-глаза. Две прорези ноздрей и прорезь рта.
Они ничего не сказали, просто смотрели на него своими черными агатовыми глазами, совершенно без всякого выражения, хотя Лансингу и чудилось какое-то раздражение и немой упрек в выражении этих кукольных жутких лиц словно это были круглые фарфоровые дверные ручки с нарисованными карикатурами лиц.
Потом один из них сказал:
– Пожалуйста, отойдите немного. Вы закрываете нам свет.
Лансинг попятился, сделал шаг-два назад, потом снова отступил, пока не оказался опять на дороге. Четыре игрока уже вернулись к своим картам.
Мэри не была в городе, подумал он, если бы она была там, то увидела бы свет костра и пришла бы на площадь. Но ее не было в городе. Осталось проверить еще одно место.
И он упрямо двинулся дальше. Уже без надежды. Но его толкала необходимость довести поиски до конца, когда уже дальше идти будет некуда.
Уже
Лансинг подошел к двери, дернул за ручку. Ручка не поддалась, очевидно, дверь была заперта на засов. Он постучал – ответа не было. Он перестал стучать и прислушался – не донесется ли до него торопливый топот ног. Ничего не услышав, он крепко сжал кулаки и снова замолотил в дверь. Совершенно неожиданно дверь отворилась и, немного потеряв равновесие, Лансинг вошел в гостиницу.
Сразу за дверью обнаружился милый Хозяин – в одной руке толстая свеча. Хозяин поднял кулак со свечой, чтобы увидеть лицо нарушителя ночного покоя.
– А, это вы, значит, – жутким голосом прошипел милый Хозяин. – Чего нужно?
– Я ищу одну женщину. Ее имя Мэри. Помните ее?
– Нет ее здесь.
– Но она приходила?
– Я ее не видел с тех пор, как вы ушли.
Лансинг развернулся, прошел к столу и сел в кресло перед темным холодным камином. Он почувствовал, что энергия полностью покинула его. Внезапно он почувствовал себя уставшим и бессильным. Все, конец. Дальше идти было некуда.
Милый Хозяин затворил дверь и вслед за Лансингом подошел к столу. Поставил на стол свечу.
– Вам оставаться нельзя, – сказал он. – Я ухожу. Закрываюсь на зиму.
– Милый вы мой хозяин, – сказал тихо Лансинг. – Вы забываетесь и забываете об элементарных правилах приличия и гостеприимства. Я остаюсь здесь до утра и хочу получить постель и ужин.
– Постелей нет, они все упакованы, – сердито сказал Хозяин. – И для вас одного я стелить кровать не буду. Можете спать на полу, если желаете.
– С огромным удовольствием, – сказал Лансинг. – А как насчет еды?
– У меня есть кастрюля супа. Могу налить вам миску. И остатки жаркого из баранины. Думаю, найдется горбушка от каравая.
– Все это вполне устроит меня, – сказал Лансинг.
– Но вы понимаете, конечно, что не можете оставаться здесь. Утром вы должны уйти.
Он сидел и смотрел, как Хозяин бредет на кухню, где мерцал слабый свет. Ужин и доски пола вместо постели, утром он уйдет. И куда он направится? Скорее всего, обратно по дороге, мимо города, продолжая искать Мэри, но с очень слабой надеждой ее найти. Более чем вероятно, что в конце концов он окажется в поселке у речки, где ведут тягостное существование остальные заблудшие души этого непостижимо нелепого мира. Перспектива была мрачная, и ему не слишком хотелось оставаться лицом к лицу с таким будущим. Но, очевидно, другого выбора у него не было. Если он найдет Мэри, что тогда? Оба они будут вынуждены, в конце концов, искать убежище в том же далеком поселке? От этой мысли он содрогнулся.
Хозяин принес еду и со стуком поставил миски на стол перед Лансингом. Потом повернулся, чтобы уйти.
– Одну минуту, – остановил его Лансинг. – Я хочу купить продукты – перед тем, как уйду.
– Продукты я вам продам, – проворчал Хозяин. – Но все остальное уже упаковано.
– Прекрасно, – сказал Лансинг. – Именно еда и нужна, главным образом.
Суп был вкусный, хлеб – старый, черствый, но Лансинг размочил его в супе. Он никогда не был любителем баранины, особенно холодной, но все равно съел несколько ломтиков, и даже был на этот раз рад баранине.