Срочно разыскивается герцог
Шрифт:
– Моя новая горничная немедленно обнаружила сына мясника – моего бывшего приятеля, если ты припоминаешь, который на самом деле вырос в здоровенного парня – и после этого проводила свои ночи, карабкаясь вниз по решетке из окна моей спальни и оставляя меня заниматься собственными делами.
– Единственным человеком, который, казалось, заботился о том, чтобы я научилась тому, как должна вести себя леди, был Терренс. Я охотно постигала то, чему он учил меня, потому что я была под сильным впечатлением от него. Терренс казался мне таким замечательным, таким элегантным и привлекательным, со всеми его заявлениями в стиле «о,
Рейф сделался совершенно неподвижным под ней, но Феба могла ощущать, как его пульс участился. Он был зол на Терренса точно так же, как и она очень долго злилась на учителя танцев. Девушка провела рукой по его груди, без слов благодаря за то, что он слушает ее, вместо того, чтобы спрыгнуть с постели, найти Терренса и сбить с него спесь.
– Терренс научил меня танцевать, я благодарю его хотя бы за это. Вдобавок, он убедил меня, что влюблен, и что мы встретились несмотря ни на что, поскольку предназначены друг для друга. В то время это, несомненно, полностью помогло ему добиться цели. Терренс вскружил мне голову самым замечательным образом. Я согласилась сбежать с ним.
– Итак, будучи глупым ребенком, однажды ночью я последовала за своей горничной по той же решетке со своими вещами, завернутыми в шаль, и ускользнула в темноту с Терренсом Ла Поммом, бесполезным повесой и похитителем девственниц.
Феба глубоко вздохнула. Она так долго хранила этот секрет… и все же, конец мира не наступил, когда она, наконец-то, проговорилась о нем.
– Что произошло? – Рейф поцеловал макушку ее головы. – Что случилось с Терренсом?
– После одной ночи со мной он исчез на следующее же утро. Конечно, викарий нашел меня несколько часов спустя. Есть только одна дорога из Торнтона в Шотландию, а я оставила записку, что убежала в Гретна-Грин, несмотря на то, что Терренс предостерегал меня от этого. Но было слишком поздно. Я провела ночь в одной постели с Терренсом, и моя репутация была полностью разрушена.
Рейф прижался щекой к ее макушке.
– Не для меня.
Феба вдохнула его запах, ощущая в себе такую легкость, что даже подумала, что сможет взлететь. Тепло его тела окружало ее, защищало ее – она была в безопасности в его объятиях, как ни разу не ощущала себя в безопасности за всю свою жизнь.
– Ну, очевидно, Терренс думал также, потому что я проснулась тем утром в одиночестве. Я выглянула из окна, чтобы увидеть его спину, удалявшуюся верхом на лошади на такой скорости, как будто от этого зависела жизнь. Я никогда больше не встречала его. Затем приехал викарий и забрал меня домой.
– Он был зол на тебя?
– Он был холоден. – Феба поежилась. – С этого дня и впредь он был холоден со мной. Он прикрыл мое отсутствие какой-то ложью, а затем запер меня в моей комнате, чтобы я подумала о том, что сделала, на три нескончаемых месяца…
– Что?
Девушка уложила Рейфа обратно, успокаивая его ярость.
– Другой человек, возможно, избил бы меня до потери сознания, но он не сделал этого… хотя были моменты, когда я предпочла бы, чтобы меня ударили, чем обращались с ледяной отстраненностью.
– К тому времени, когда меня
– Правилам?
– О да. Я должна была носить только самые скромные платья. Мне приходилось все время убирать свои волосы наверх. Я никогда не должна была бегать, или громко смеяться, или разговаривать с незнакомцами, или вообще с мужчинами, даже если я знаю их всю жизнь. Я никогда не должна была отправляться куда-то без сопровождения моей новой сварливой горничной средних лет – которая, хвала небесам, отказалась ехать в Лондон.
– Дай-ка вспомнить, было что-то еще… Я не должна была жевать слишком быстро или просить добавки. Мне было разрешено покидать дом только для того, чтобы выполнять домашние дела, потому что в действительности я стала экономкой, или чтобы пойти в церковь в сопровождении викария, конечно же. Я не могла высказывать свое мнение или просить о каких-то удовольствиях, или жаловаться… ну, ты получил общее представление.
– Я не могу представить, что тебе это вообще удавалось. Ты не настолько покорная.
Феба покачала головой.
– Ты не понимаешь. Я делала все это. Я решила полностью посвятить себя тому, чтобы стать новой мисс Фебой Милбери, идеальной дочерью и леди. Это было не так трудно. Все, что мне нужно было сделать – это убить старую Фебу.
Девушка провела пальцами по его груди.
– По крайней мере, я думала, что эта Феба умерла, но теперь полагаю, что она, возможно, просто спала… до той ночи под лунным светом, когда ты разбудил ее.
Рейф поймал ее руку и переплел свои пальцы с ее пальцами.
– Ты не единственная, кто проснулся той ночью.
Она счастливо вздохнула.
– О, хорошо. Я надеюсь, что ты тоже расскажешь о себе. Теперь я могу лечь и выслушать твою историю.
Рейф опустил свою голову и уставился на треснувшую штукатурку на потолке.
– Моя история… что ж, моя мать тоже умерла, когда я был очень маленьким. Мне было восемь лет, когда Брукхейвен пришел, чтобы забрать меня. Я знал, что у меня есть отец, который является какой-то важной персоной, но я никогда не видел его до того дня. Мне хотелось бы думать, что он на самом деле заботился о моей матери – что я родился не из-за простого приступа вожделения – но полагаю, что я никогда не узнаю об этом. Леди Брукхейвен, мать Колдера, жила совершенно в другом месте. Мы редко видели ее. Так или иначе, но казалось, что ее совершенно не беспокоило мое присутствие. Она умерла несколько лет спустя, но я не уверен, что Колдер даже заметил это событие. Он был сыном только своего отца.
Феба кивнула рядом с его грудью.
– Наследником.
– Конечно. В течение всей нашей жизни, Колдер всегда был первым. Первым усаживался за стол за обедом, первым получил собственную чистокровную лошадь, первым узнал от нашего отца о том, что означает поместье и наследство Марбруков.
– А что насчет твоего отца? Ты полагаешь, что он предпочитал Колдера?
Рейф пожал плечами.
– Все, что я знаю, так это то, что для брата имя «Рейф» означало «враг». Наш отец был ареной, на которой мы сражались. Так как Колдер был первым в Брукхейвене, то я стал первым в других местах. – Молодой человек вздохнул. – Эту часть мне трудно рассказывать тебе.