СССР 2010 Жить стало лучше, жить стало веселее!

Широков Алексей

— На сегодня достаточно, — промучив меня полтора часа Выгорский, наконец, позволил закончить. — Базу ты понял, завтра с утра ещё с Настей отработаете в сатори. Скажу ей чтобы интенсивность повысила. Пора тебе полноценно начинать использовать такую полезную возможность.

— Ага, — я вздрогнул, представив что значит “повысить интенсивность” — А я хоть это повышение переживу?

— Ну если помрёшь, на тренировку можешь не приходить, — обрадовал меня Михалыч. — Но думаю, ты и сам понимаешь, что тебе необходимо становиться сильнее. То, что ублюдок демонов притих, не означает,

что он про тебя забыл. Ты уже дважды перешёл ему дорогу и просто так он этого не оставит.

— Значит, всё таки есть эмиссар? — я скривился. — Тот самый Барон? И его до сих пор не нашли?

— Это не так просто как кажется. — пожал плечами Выгорский. — К тому же сейчас он затаился, лёг на дно. Может быть вообще уехал из города куда нибудь, пока всё не утихнет. Тоже вариант. Но это не значит что тебе можно расслабляться. Плюс ты лезешь в экономику, к кооператорам. А там нравы тоже те ещё, словно в крысиной стае. И то, что у вас с Шиловым хорошие отношения, не означает что тебе не воткнут нож в спину. Не он так кто-то другой.

— Это я прекрасно знаю, — я усмехнулся, вспоминая сколько раз меня предавали так называемые коллеги. — Но я думал вы меня в контору вербовать будете, раз уж я у вас занимаюсь.

— А смысл? — Виктор Михайлович серьёзно взглянул мне в глаза. — ты же всё равно не пойдёшь. Твой психопрофиль давно составили и те, кто с ним работал в один голос говорят, что для службы ты не подходишь. Слишком самостоятельный, не признаёшь авторитетов, не подчиняешься командам. Да и идеологически неустойчив, склонен к влиянию западной пропаганды. Я кстати, считаю это бредом, по моим наблюдениям тебе на любую идеологию плевать.

— Чой то? — возмутился я, но чисто для порядка, потому что понимал, насколько тренер прав. — Я ответственный комсомолец, борец за дело построения коммунизма и всё такое.

— От тебя это звучит как издевательство и лицемерие. — поморщился Выгорский. — Лучше уж молчи. Умнее будешь выглядеть.

— Тогда почему вы меня ещё отсюда не турнули? — этот вопрос меня давно мучил. — Ладно поначалу там Тихомиров просил присмотреть, подозревал во мне одержимого. И нет, он ничего не говорил, я сам это давно понял. Но потом то почему оставили? Неужели из-за сатори? Извините, но не верю. Не по советски выделять человека за одно качество игнорируя всё остальное. А с такой характеристикой мне вообще не место в центре подготовки боевиков конторы. Разве я не прав?

— Боевики конторы, — задумчиво покатал на языке словосочетание Выгорский, глядя как я с трудом сдерживаюсь, чтобы не дать себе смачного леща за длинный язык. — Так нас ещё никто не называл, но в целом определение верное. Но никому больше такого не повторяй, если всё же не хочешь чёрную метку в дело. А почему я тебя оставил… я не знаю что с тобой случилось и откуда ты всего этого нахватался. Да мне и плевать. Но я неплохо разбираюсь в людях. Ты циник, не верящий ни в Бога ни в партию, но при этом не мудак. Тот же Галкин мог часами говорить как по писанному о достижениях КПСС, постановлениях ЦК и прочей идеологической мути, но от него так и несло гнидой. А ты другой. Ты не бросишь товарищей и страну если придётся драться. Моя же задача сделать

так, чтобы ты умел это делать. И плевать, будешь ты потом служить в рядах КГБ, в армии или вообще станешь кооператором, что скорее всего. Но если предашь — лично тебе голову оторву.

— Вот в этом ни сомневаюсь, — я серьёзно кивнул. — Но это вряд ли. Это другие могут поверить в сладкие сказки капиталистов, а я точно знаю, что всё, что про них говорят — правда. И чем дальше тем будет только хуже. И смена пола у детсадовцев, и гомосеки кругом, и травля людей за иное мнение. Да много всякого говна. Это не говоря о дичайшей эксплуатации, когда за одним работником следит несколько человек, как бы он лишнюю секунду не отдохнул. Так что с ними мне не по пути, я лучше буду коммунизм строить, глядишь и правда что-то получится.

— Ладно, строитель, вали уже, — махнул рукой Выгорский. — А то вон все уже собрались, тебя ждут. И напоминаю — не бухать! А то знаю я вас, з-золотая молодёжь.

— Слушаюсь не бухать! — я шутливо отдал честь и кинулся в раздевалку, где остался только одевающийся Эмин.

— На улице тебя подождём, — лезгин натянул куртку, подхватил сумку, а в следующую секунду поймал брошенные мной ключи. — Ай, спасибо брат!

— Шлем возьми! — я тормозну уже было кинувшегося бежать борца. — А то дырку получишь в права.

— Э, забыл совсем! — Эмин схватил мой мотошлем и унёсся.

А я не особо торопясь принял душ, оделся и вышел. Ребята всё равно сейчас мотоцикл мучают. Мне было не жалко, разбить не разобьют, а даже если что случится — компенсируют. Не та компания подобралась, чтобы трястись над вещами. Да и в целом люди в Союзе были честнее и ответственнее. И наивнее, этого не отнять, но верить в хорошее это не преступление. Скорее наоборот, лично для меня большой плюс. Но есть люди которые этим пользуются, те же уроды устроившие онлайн-казино.

Я про него уже и забыл, а сейчас вдруг кольнуло. Может зря я решил, что это не моё дело? Ведь самая страшная эмоция это именно равнодушие, а самые жуткие преступления начинаются с позиции большинства, мол моя хата с краю. Или я просто себя накручиваю, а ловить преступников должны профессионалы? Но сейчас меня ждали ребята и не было времени на философские рассуждения, так что я решил что обдумаю этот вопрос позднее.

— Прошу пардону, задержался, — я выскочил на улицу и подошёл к ребятам, сгрудившимся возле лавочки. — О, Эмин, ты тут? А Вадим уехал да?

— Ты же не против? — было видно что ребятам неудобно, так как разрешения они не спрашивали, но я отмахнулся.

— Только не убейтесь. — мне действительно было не жаль. — Так что какие будут предложения? Можно в кафешке какой-нибудь посидеть, я плачу.

— Я сегодня не могу, — тут же погрустнела Капустина. — Поздно уже, мне домой надо.

— Я тоже, — поддержала её София. — Меня родители ждут.

— Так не обязательно прямо сейчас идти, — я прекрасно понимал, что ребята ещё подростки, а значит ограничены в своём выборе. Блин я и сам сейчас был таким, хоть и пользовался гораздо большей свободой. — Мне тоже завтра в школу. Давайте сейчас просто решим когда и куда пойдём и разбежимся.