СССР-2061. Сборник рассказов. Том 1
Шрифт:
— Уже семь, — поправила самобелка, подливая чаю белке.
— Процессор подстроен под определённый тип организмов, поэтому в Ряду они одинаковые, — дополнил Кембрик, — Теперь понимаешь, почему я говорил что Елька не совсем белка, но не совсем не белка?
— Тьфу ты, — Валентина нервно засмеялась, — Я как-то совсем это упустила из вида. Могла даже ляпнуть что-нибудь про генетическое скрещивание человека с животным…
— Ну да, и арбуза с тараканами, — хмыкнул Кембрик, — Сдесь не в генетике дело, а в думании головой.
— А, ммм… Зачем это вообще? — осторожно осведомилась Валя, косясь на
— Ну, тут такая пачка "зачемов", что сразу и не скажешь. А на неё можешь не коситься, говори что думаешь. Сами, в отличие от организмов, думать ничем другим кроме головы просто не могут… Так вот, для начала просто то, что с искуственным разумом экспериментируют в разных странах, сама знаешь до чего доигрались, и останавливаться не собираются, поэтому и не трогать тему вообще — не получится.
— Почему не получится?
— Потому что там, — палец показал на самобелку, — Оцифрованное сознание, которое в достижении конкретных целей на порядок эффективнее, чем неоцифрованное. Организм за Самим угнаться ни по каким показателям не сможет.
— Так они получается превосходят людей? — удивилась выводу Валентина.
— Ещё как, — кивнул Кембрик, — В этом и соль…
Елька потрясла солонку, показывая что соль также там.
— …да. В том что капиталисты, применим такое слово, никак не могут такого сделать. Не по техническим причинам, а потому что они привыкли, что есть господа и есть рабы. Кто в здравом уме будет создавать себе господ или рабов, которые на сто голов выше, что в общем одно и тоже? Поэтому как только "там" пытаются распространить саморазумных роботов, киборгов, ещё там шут знает кого, сразу поднимаются вопли о том, что они перебьют всех людей. И никакие три закона робототехники не помогают.
— Кажется, начинает доходить, — усмехнулась Валя.
— Вот именно. У нас в стране ни рабов, ни господ не наблюдается. Самозверьки — это не автоматы, их никто не программирует специально, они совершенно разумные и поэтому понимают, что люди им ничем не мешают, а таки наоборот помогают. Как-грится человек — друг собаки. Так что мы с ними живём бок о бок…
Елька цокнула и вспушилась, но со всей пушнины не отлетело ни единой ворсинки — шерсть сидела крепко и конечно, не линяла.
— И, опять же, никакой войны, — добавил Кембрик, почёсывая за беличьим ухом, — Они свой Мир любят люто, так что в случае чего никакими ядерками не остановишь. В конце концов мы коммунисты, и для нас никаких "не своих", по крайней мере в стране, нету.
— Так это самое, — улыбнулась Валентина, тыкая пальцем в пушнину, — Ты, товарищ самобелка, как терминатор, чтоли?
— Не терминатор, а коммутатор, — цокнула Елька, подумала и потёрла когти, — Хотя при надобности и.
— Ещё бы, — усмехнулся Кембрик, — Ты даже без надобности формулу Бронькенштейна открыла.
— Что за формула?
— Да это по поводу контроля за состоянием вещества по поляризации излучения. Ель слегка разбрыльнула и придумала, как повысить чистоту наших свечек, стали выяснять — это уже придумали лет сто назад, просто подзабыли.
Самобелка захихикала, потряхивая ушами, потом поднялась с табуретки, открыла форточку и запустила туда мелкого грызуна с приличным ускорением — тому естественно это было только в радость, серый хвост
— Мне просто странно, что мм… — Валя ещё потыкала пальцем в лапу, — Что тушка кажется такой живой, никакого намёка!
— Это для удобства, — пояснила Елька, произнося слова с лёгким прицокиванием, — Хотя меня можно и тумбой на колёсах сделать, это не принципиально. Но морфологическая приближенность к организму даёт возможность имитировать все эффекты, организму присущие, а это помогает лучше думать.
— Да блин, — засмеялась Валя, — Нет, Гриш, она правда того?
Самобелка включила подсветку глаз; раньше они были чёрные, а теперь стали как две зеленоватые фары, светя довольно мощными лучами. Это недвусмысленно намекало на то, из чего состоит туловище; но как только Елька иллюминацию выключила, то сразу пропало и впечатление. Естественно, беличьи уши согнулись под тоннами вопросов, потому как у Валентины пока ещё не было возможностей поговорить с белкой, при этом будучи в здравом уме. Будь Елька органической, у неё был бы начисто вынесен мозг, а так самобелка оставалась ровно в том же состоянии, нисколько не утомляясь и продолжая цокать, как ни в чём ни бывало. Кембрик с улыбкой смотрел, как сестра пытается взять всё это в голову.
— Ладно, — сказал он, когда пришёл конец чаю, — Ты Ель её заболтаешь, точнее она сама с непривычки заболтает себя через тебя. Иди Валь лучше отдохни, там вон за перегородкой, а мы с белухой покорпим над эт-самым. Мы тихо.
— Да, мы будем ржать тихо, — подвысунула язык самобелка.
Поскольку у Валентины натурально закрывались глаза, она действительно устроилась на диване, отгороженном от комнаты шкафами. Из-за шкафов тихо слышался шёпот "возить самим! впух! напух!…".
— Мда, не думала что такое тут увижу, — не удержалась сказать Валентина, глядя в потолок.
Потолок был освещён всё теми же лампами-дневнухами и почему-то ровно покрыт зелёным, похожим на мох. — Поспи! — отозвался Кембрик, — Увидела она… Я тебе завтра ещё и не такое покажу.
Огнев Евгений
020: Одна речь
Украшенный банкетный зал погрузился в лёгкий полумрак — это погасили свет над столами. Зато софиты ярко осветили сцену, привлекая внимание к выступающему. Это было излишним — даже если бы этот человек заговорил, не вставая из-за стола, все затихли бы и ловили каждое его слово.
Мужчина явно волновался, пряча нервозность под лёгкой улыбкой. Зал почувствовал это и поддержал выступающего аплодисментами. Едва они стихли, мужчина начал свою речь. Он говорил с лёгким акцентом, к которому окружающие уже привыкли и который они почти не замечали.
— Теперь это только обрывки памяти, — произнёс он с ухмылкой, — шелуха мыслей, лёгкая дымка ощущений и эмоций. Но тогда всё это воспринималось так ярко и почти болезненно реально — чувства были обострены до предела. Помню, я ощущал себя загнанным зверем — опасность, казалось, ждёт меня повсюду. Ладони постоянно потели, я еле-еле вспоминал слова и нелепо укладывал их в предложения, даже и не думая о законах грамматики. Меня преследовала жуткая мысль: "Это наверняка капкан! И я сам в него залез!"