Стаф

Владимиров Денис

— Тебе еще что-нибудь нужно? — спросила горничная.

— Постирать надо вещи. Нет, не эти, — перехватил взгляд Маньки, направленный на рвань, — Подготовлю через пять — десять минут, но, чтобы через полчаса они были уже у меня. И сапоги. Выход скоро в экстерналку. Что на мне — все выбросить. Еще, можешь еды принести? Бутербродов сварганить, пирогов каких зацепить и чай с сахаром, всего побольше?

— Сама уже нет, Иваныч вызывает, но Надьку к тебе пришлю. Десять марок за постирушки, и через пятнадцать минут все у тебя будет блестеть и пахнуть, пока не занята прачечная, и пятерку за сапоги. Мастер у нас отменный, и

работой не нагрузили. Еда в номер — Надьке полмарки! Больше не давай! Ну и за то, что притащит, конечно. Посуду, главное, не разбей. Цены — заряжены! — наставление было выдано заботливым тоном.

— Годится!

— Тогда минут через десять зайдет с перекусом. В душевой мешки под мусор имеются, в один грязное покидай, в другой — для стирки, в третий — сапоги брось. И не стесняйся особо, даже голый будешь — все нормально, она и не такое видела, я тоже, — похвастала девушка, — Только этой дуре поясни все. Тупааяя. Может перепутать.

В общем, несмотря на холодную встречу, расстались мы, если не лучшими друзьями, то заинтересованными друг в друге товарищами. Взаимовыгодное сотрудничество организовалось. На пороге Манька обернулась и, чуть помявшись, сообщила:

— Короче… Ты это, если что-то еще будет нужно узнать там или помощь какая потребуется, обращайся только ко мне! Ник в сети — Миллариэль! Кинешь письмецо. Все расскажу, как есть! Я больше всех тут знаю, так как работаю дольше! А Ксюшке и Надьке — не верь! И Лильке тоже! Те еще стервозы, перекати-поле! Одни деньги на уме. Врут, как дышат, еще и Иванычу все докладывают, стукачки! Кстати, отмоешься когда, с виду ты вроде бы ничего, мы и другие услуги оказываем, ну ты понял, да? Постоянным клиентам скидка. Это сообщаю, потому что сразу поняла — понимающий ты человек, достойный, — по блеску в глазах становилось понятно, какого плана эти «услуги», а последние слова в фразе она подбирала очень долго, — Тьфу ты, совсем забыла, вещи готовить будешь, из карманов все выкладывай сразу, ответственности за пропажу никто не несет…

Девушка исчезла, а я почти минуту продолжал стоять на одном месте, размышляя, если мне приготовили «теплую» встречу, то откуда ждать привета? И кто меня атакует?

Откровенно говоря, было страшно. Очень. Особенно пугала неизвестность. Сейчас хотелось больше всего выскочить в коридор. И вся сила воли уходила на то, чтобы подавить этот порыв, задавить в зародыше, не сорваться с места. Чувствовал, если дам слабину, то победить потом малодушие станет практически невозможно.

А пока надо заниматься делом, поход в локу никто не отменял, но и держать ухо востро, оружие под рукой и осмотреть внимательно помещение. Может тогда станет что-то ясно.

Не знаю, возможно, то были фантомные чувства, вызванные накруткой самого себя, но недобрый взгляд убийцы ощущался кожей спины. Липкий, мерзкий и очень опасный, а на душе не скребли кошки, в голове просто орала городская система противовоздушной обороны…

7

Едва только за горничной закрылась дверь, как сразу же тревога усилилась многократно, словно вместе с девушкой исчезло некое защитное поле, выступающее несокрушимым щитом перед непонятным Злом. И теперь, оставшись один на один с неведомым, с каждым ударом пульса разрасталась тревога, топя другие чувства, готовая вот-вот превратиться в животный ужас. Я метнулся к

сундуку, посекундно оглядываясь.

Казалось, что именно тогда, когда отворачиваюсь, некто готовился напасть сзади, перемещаясь в пространстве со скоростью мысли. Он играл со мной, как кошка с мышкой. Мог в любую секунду воткнуть острейшие когти в спину, сомкнуть чуть ниже затылка на шее клыки. Но простое убийство для него было занятием скучным, неинтересным.

Твари нравилось наслаждаться паникой жертвы. От чужого страха она впадала в экстаз. Пила его, захлебываясь и разбрызгивая капли в разные стороны. Жрала, чавкая будто свинья. И улыбалась. Щерилась, сука, кривила тонкие губы в гаденькой насмешке.

Едва не заорал: «Покажись! Покажись, мразота!». Отрезвила немного абсолютно холодная ухмылка внутреннего «я». Такая спокойная, едкая, как и мысли: «ты еще возле елочки попрыгай, Снегурочку там позови или деда Мороза. А давай вместе: Сне-гу-роч-ка!», — последнее практически с хохотом.

Странное ощущение — раздвоение сознания. Понимаешь, подобные порывы без всякой видимой причины ненормальны, командуешь себе: «Отставить! Остановись! Стоп!», но с каждой минутой все меньше и меньше можешь контролировать собственные действия. Так и от разрыва сердца умереть недолго без всяких «ассасинов» или, как вариант, «привет, дурдом»?

Не это ли одно из негативных последствий установки магоинтерфейса? Предельно повышенная мнительность, эмоциональность и прочие негативные выверты психики? И еще один фактор: местные последователи Эдуарда Виртса[1] воткнули экспериментальную модель магги — SN-12. Что они изучали? Может, как и говорил Джоре, возможность более быстрого перехода в рабочий режим, а, может, и… Тут «споткнулся» мысленно. Невозможно на основании имеющейся информации даже представить, что они там проверяли.

Одновременно с обдумыванием ситуации рылся в хранилище, больше всего хотелось обернуться, но давил желание. Пусть на это ушла вся сила воли, но пока получалось. И наконец-то нашел почти на самом дне сундука пластиковый контейнер с ровными рядами шприц-тюбиков «Самообладание+».

За них заплатил больше на пятьдесят марок в алхимическом отделе. Приплюсовал, так сказать, однако, продавец-консультант гарантировал, мол, в отличие от многих других успокоительных средств оно не влияло ни на скорость реакции, ни на мыслительные функции.

Воткнул в бицепс, отмечая начавшуюся дрожь пальцев, и даже не почувствовал боли от прокола. Замер, прислушиваясь к ощущениям.

Секунда… вторая… третья…

Беспричинная тревога, граничившая всего несколько мгновений назад с паническим ужасом, уходила вместе с теплотой поднимающейся почему-то от лодыжек, а не от левой руки — места инъекции. И стала накатывать волнами легкая эйфория.

Уффф! Вроде бы отпустило!

Даже смешно стало. Чуть не наделал в штаны, оставшись в пустой комнате. Вот была бы потеха, когда Надежда или «Надька», явившись с едой и за бельем, ко всем «ароматам», исходящим от меня, почувствовала новый — запах страха.

Ритм сердца изменился. Если раньше оно бешено бухало, временами, словно проваливалось куда-то вниз, то сейчас пульс выровнялся. Голова холодная, мысли ясные. И чувства вроде бы не притупились, например, слух продолжал радовать «новыми» возможностями. Тишина отнюдь не «звенящая»: слышался сонм шорохов и звуки медленно падающих капель.