Сталь и пепел. Русский прорыв
Шрифт:
Заговорщики начали действовать… Идиоты, мать их. Думают, что Интернет, радио и телевидение — это абсолютное оружие. Вот что значит блестящее образование без малейшего опыта оперативной работы.
— Сверни налево, Дуэйт, объедем круг вокруг аэропорта Рейгана.
— Сэр, куда мы все-таки едем? — снова напрягся Патерсон.
— Терпение, специальный агент. Это касается национальной безопасности, так что ваш директор, Марк Салливан, в курсе.
Скоро будет пора, скоро…
«Шевроле», потолкавшись в пробке, вырулил под эстакаду Роуз Хилл, ведущую
Делая вид, что зевает, Пирс потянулся и резко ударил локтем агента Патерсона в висок. Время стало тянуться, словно в замедленных кадрах кинохроники. Рэмси, демонстрируя отменную реакцию, обернулся назад и увидел черный ствол пистолета, направленный ему в лицо.
Опустив ствол ниже, Пирс всадил пулю агенту в грудь. Выстрел — и теперь уже Бриггс дернулся и осел, получив пулю меж ребер. Еще одну пулю Роберт всадил в грудь лежащему на заднем сиденье Патерсону.
Шесть секунд — три трупа. Отличный результат, как в молодости. Инструктор по стрелковой подготовке, мистер Маккейн, натаскивавший его в молодости на «ферме», мог бы им гордиться. Главное, что все это происходило за бетонной опорой эстакады и никто из проезжающих не обратил внимание на странную возню в салоне внедорожника.
Пирс аккуратно, чтобы не запачкаться, перетащил труп Бриггса на заднее сиденье, протер сиденье влажными салфетками и сел за руль. Тело Рэмси было пристегнуто ремнями безопасности и не мешало движению. Следовало быстро доехать до того места, где Лезвие прятал Честертона, и допросить эту мразь лично. Долгие годы службы в разведке приучили Пирса не доверять никому, даже своим друзьям и начальникам. Особенно друзьям и начальникам. Честертон знает много, очень много. И компромат у него на всех. Так что сначала допрошу его сам, потом отдам «старикам-разбойникам». Пусть порадуются.
«Шевроле» Пирс бросил недалеко от парка Хантли Медоус, на муниципальной парковке. Минут двадцать — двадцать пять у него будет. Пока кровь из машины не начнет капать на асфальт, собираясь в багровые лужицы. Покружив минут пять по окрестностям, вытянул руку и остановил такси с «косоглазым» водителем. То ли тайцем, то ли китайцем, то ли филиппинцем…
— Отель «Олд Доминион»… и побыстрее.
— Да, мистер. Моя быстрая… как ветер, — пропищал азиат, в подтверждение своим словам делая мелкие быстрые кивки головой на тонкой шейке.
Доехав до отеля и расплатившись наличными, Роберт обогнул отель и направился в сторону Джефферсон Дэвис-хайвей. Там, в подвале старой типографии, переделанной в офисное здание, Эрнесто Лезвие Алонсо и оборудовал свой «полевой штаб».
Постучав условным стуком в испачканную краской дверь, Пирс услышал, как лязгнул засов. Об этом сигнале знали всего два человека. Сам Алонсо и Роберт Пирс.
Дверь открылась, и Пирс шагнул в темный проем. Лезвие стоял с правой стороны, не спуская с проема ствол SIG SG-556 с увеличенным магазином. Еще один боец в маске стоял в глубине помещения, страхуя Алонсо с помощью мощного дробовика «Бенелли». Серьезный все-таки парень Эрнесто.
Помещение уже пропахло насквозь страхом, болью и потом. Томас Честертон, глава аналитической корпорации Raven, один из умнейших и влиятельнейших людей США, сидел сейчас в грязном
— Так и думал, Пирс, что это ваши дела… Вы совсем выжили из ума?
— Не пыли, сынок, — оскалился Пирс, присаживаясь напротив.
— Оставьте выражения для наемных головорезов, что за вашей спиной, Роберт… Вы думаете, это просто так сойдет вам с рук?
— Не думаю, Томас. Думаю, что, разворошив ваше осиное гнездо, я обеспечу себе долгую жизнь и спокойную старость. Вы заигрались, Честертон. Одно дело — вы обслуживаете и помогаете федеральной власти. Другое — вы пытаетесь ее заменить.
Честертон хрипло, неприятно засмеялся, пошевелил стянутыми пластиковыми наручниками руками.
— Боже, какой вы идиот, Роберт. Вы пытаетесь спасти то, что сгнило и смердит. Основа американской мощи — доллар. Без мировой валюты Америка, вместе с авианосцами и ядерными ракетами, не стоит ничего. Ваши имперские игры вместе с Гиббсом, Джонсоном и прочими маразматиками довели нашу финансовую систему до краха. Единственный выход из ситуации — немедленное прекращение войны. На любых условиях. Если русские сцепились с китайцами, наши шансы резко повышаются. Надо спасти доллар… Пока наши геополитические противники продолжают воевать, у нас будет возможность поправить дела здесь. Избежать катастрофы. Для этого нужен мир.
— Томас, не говорите ерунды. Шайка ваших сраных интеллектуалов, снюхавшись с финансистами, готовы слить собственную страну. Вы не более чем заговорщики. Обычные грязные крысы. Собственные счета в офшорных банках для вас дороже Америки. Прекратим полемику, мы не на телешоу Трэвиса Смайли. Мне нужны фамилии, Честертон, твоих дружков и подельников. И не заставляй меня идти на чрезвычайные меры. Языки развязывать умею.
Честертон сдулся, словно шарик, из которого выпустили весь воздух. Покачал головой, пробормотав какое-то ругательство, пока Пирс настраивал видеокамеру на своем телефоне. После чего заговорил.
Список заговорщиков, как и ожидалось, был весьма впечатляющ. Это вполне ожидаемо. Пора действовать, его, наверное, уже ищут. Смысла хорониться больше не было.
В сопровождении Алонсо Роберт вышел на свежий воздух из затхлого и вонючего подвала. Набрал номер Джека Джонсона. Отставной генерал откликнулся через пару секунд.
— Да?! — пророкотал в трубке его бас.
— Отправляю интересный видеофайл, — не представившись, сказал Пирс. — Господин Джонсон, как посмотрите, жду вашего решения.
Советник президента по национальной безопасности перезвонил минут через пятнадцать.
— Ты совсем охренел, Пирс! Ты… ты похищаешь главу одной из крупнейших корпораций и выбиваешь из него показания! Потом сбегаешь, убив трех сотрудников Секретной службы, приставленных тебе для охраны!
— Ваше решение, сэр? — напрямую спросил Пирс, стоически выдержавший первый словесный натиск Джонсона.
Длинная пауза в трубке и сопение. Звоня по открытой и наверняка прослушиваемой заговорщиками линии, Роберт не оставлял генералу шанса проигнорировать полученные данные. Джонсон это понимал и поэтому был в ярости.