Сталь и шлак
Шрифт:
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Пырин оказался очень полезен подпольщикам. В городской управе он получил разрешение на открытие собственной ремонтной мастерской и занял для этой цели пустующий домик на одной из окраинных улиц. В жилой половине участники группы встречались с Сердюком, который был зарегистрирован как сотрудник по скупке и сбыту домашней утвари. Зайти в мастерскую было всегда удобно, тем более что в этой глухой части города клиенты не часто беспокоили Пырина. Постепенно в работе группы создалась определенная система.
Петр
Валентина Теплова нигде не работала, заручившись у знакомого врача справкой, что она больна туберкулезом. Это не могло вызывать особых сомнений, девушка так исхудала за последнее время, что на нее страшно было смотреть. На ее обязанности лежал выпуск листовок о положении на фронтах, с призывами к населению, и Сердюк совершенно серьезно называл Валю своим агитпропом. Он ухитрился раздобыть старенькую пишущую машинку, доставлявшую немало хлопот Пырину, которому чуть не через день приходилось ремонтировать ее. Сашкины «личные кадры» уже не занимались переписыванием — они только распространяли напечатанные листовки. Не работал и Павел. Он целыми днями шатался по городу, по базару и всегда возвращался с какими-нибудь новостями. Сердюк держал его в «горячем резерве» и не особенно о нем беспокоился: этот из любого положения выйдет — и от облавы ускользнет, и от мобилизации в Германию. Зато Гревцова доставляла немало беспокойства. По мнению Марии, подпольная группа сделала очень мало, а ей хотелось мстить непрестанно, действенно. Сердюк о многом ей не рассказывал, и она часто жаловалась Пырину:
— Остыл наш начальник, отсиживается. Так он до ста лет спокойно проживет, а что толку!
Пырин все больше молчал и, казалось, сочувственно слушал горячие слова Гревцовой.
Однажды, идя по городу мимо полицейского управления, Мария встретила свою подругу по школе — Норину. Когда-то они очень дружили, но потом охладели друг к другу. Романтической душе Марии был чужд практицизм Нориной. Девушки сошлись в свое время именно вследствие несходства характеров и по этой же причине разошлись. Теперь Норина встретила Гревцову так же дружески, как в лучшую пору их знакомства, расспросила ее и посоветовала устраиваться на работу.
— У нас в полицейском управлении ищут сотрудника в паспортный стол. — И добавила шепотом: — Доходное это дело, Муся, пошли, надо сегодня же зачисляться.
Гревцова
Узнав от Павла, что Мария поступила на службу в полицию, Сердюк был несколько озадачен. Его рассердило нарушение элементарной дисциплины группы. Он приказал Павлу вызвать Гревцову, но Мария не явилась ни на другой день, ни на третий. Это еще больше озадачило Сердюка.
Наконец она все-таки пришла и, не говоря ни слова, положила на стол подписанные бланки пропусков для ночного хождения по городу. Все стало ясным.
— За это спасибо! — обрадованно сказал Сердюк. — Но вы забываете, товарищ Гревцова (он всегда принимал официальный тон, когда был недоволен кем-нибудь), что являетесь членом подпольной группы и…
— Бездействующей подпольной группы, — ядовито поправила Мария.
— Вы откуда знаете, действующей или бездействующей?
Она зло посмотрела на него.
— Ну, мне это все равно, я, во всяком случае, — бездействующий член группы, а мне хочется действовать. Если мне пока не позволяют стрелять фашистов, то я хоть буду спасать жизнь нашим советским людям. За это тоже стоит отдать жизнь. Вы, Андрей Васильевич, все больше дома отсиживаетесь, а если бы вы своими глазами посмотрели, что эти гады с народом делают, то у вас бы терпение лопнуло.
Сердюк с трудом сдерживал себя.
— Что вы делаете в полицейском управлении? — спросил он, резко меняя тему разговора.
— Пока еще немного, — смущенно отвечала Мария, — работаю в паспортном отделе. Интересное это учреждение — полиция. Там все продается и покупается: и штамп о перерегистрации, и освобождение от мобилизации, и даже освобождение из-под ареста. Оплата по соглашению в зависимости от жадности берущего и состоятельности дающего. Для группы полезна моя работа, я буду держать вас в курсе проводимых и намечаемых мероприятий.
— Вы еще не успели узнать, какой штат полицейских намечается в управлении? — заинтересовался Сердюк.
— Ну, как же не успела, знаю. Четыреста человек.
— А вы не ошиблись, Мария? Ведь это очень много.
— Это совершенно точно. Только такого количества они никак не наберут. Пока у них около сотни.
— Из кого вербуются полицаи?
— Охотнее всего принимают кулаков, репрессированных за контрреволюцию, не отказывают уголовникам.
— Какие отделы имеются в полиции?
— Отделов три: уголовный, политический, паспортный. Политический — непосредственно в ведения гестапо. Кстати, это здание напротив — страшное здание, Андрей Васильевич. Вчера один заключенный из окна ухитрился выпрыгнуть, с третьего этажа прямо на тротуар — пыток не выдержал. — Она вздрогнула. — Вы знаете, труп его целый день не убирали.
— И все же вопрос о своей работе вы должны были согласовать со мной, — прервал ее Сердюк. — Я предполагал использовать вас лучше — переводчиком в гестапо.
— Должна была, — согласилась Мария, — но тут нужно было сразу ответить: да или нет. Я поразмыслила и сказала «да».
Сердюк молчал, и Мария снова заговорила о своем:
— А все-таки обидно, Андрей Васильевич. Люди работают, эшелоны рвут, склады, а мы?
— Мы будем рвать паутину, которая оплела город, Маша. — И Сердюк осторожно, не до конца, рассказал ей, какая работа предстоит группе.
Мария несколько успокоилась.
— Работайте осторожнее, не зарывайтесь, — сказал он ей на прощание, и она кивнула головой.