Сталь и Змея (=Конан-Варвар)
Шрифт:
Рубец от раны над бровью, оставленный мечом гиперборейцев, был только одним из многих, которыми покрылось лицо и тело Конана в течение того лета. Юноша сделался отменно энергичным и напористым бойцом. Его сила стала совершенной, а смелость — безграничной, но ему недоставало умения, и Тогрула очень беспокоило, что Конан незнаком с тонкостями воинского искусства. Он опасался, что его юный чемпион выйдет против бойца, равного по силе, но превосходящего в умении; в таком бою Конан может быть покалечен или убит, и в любом случае ему больше не будет никакой цены как гладиатору.
Поэтому,
Хорошо охраняемый караван был в пути два месяца. На каждой стоянке сначала асиры, а затем гиперборейцы приходили глазеть на тогруловского раба-чемпиона, ставшего знаменитым своими подвигами и невероятной силой. В таких случаях Тогрул — мастер устраивать зрелища — раздевал юношу и демонстрировал его обнаженным на вращающейся платформе, к которой раб прикреплялся четырьмя железными цепями. Северяне и их жены охотно отдавали медные деньги за возможность поглазеть на величественное телосложение Конана.
На их восхищенные похвалы и любопытные взгляды Конан отвечал ледяным равнодушием. Он догадывался, что всех бы позабавило пробуждение его плоти, вызванное косыми взглядами и обольстительными улыбками женщин, но он был полон решимости не доставить им этого маленького удовольствия. Он ненавидел их всех.
В Валамо, в самом глухом краю Гиркании, гирканец Онтор раскрывал киммерийцу секреты своего мастерства. Всю зиму юноша тренировался и упражнялся под руководством Онтора. К весне, когда солнце растопило тяжелые снега зимы, Тогрул был убежден, что не осталось ничего, чему можно было бы еще научить его раба-победителя.
За это время Конан многое узнал о восточных землях, о которых он раньше знал только понаслышке. Как любимому гладиатору Тогрула, Конану часто позволялось проводить вечера в юрте хозяина, когда тот принимал военных вождей и князей, наведывавшихся время от времени в Валамо что-нибудь купить, продать или просто поболтать. Иногда Тогрулу выпадала честь принимать туранцев — представителей народа, относящегося к гирканской ветви. Этот народ воздвиг на западных берегах моря Вилайет великолепные города и вел теперь своих северных собратьев вперед по пути искусства и цивилизации.
Большую часть времени Конан сидел молча, скрестив ноги, на застеленном коврами полу юрты своего хозяина. Но когда представлялась возможность, он засыпал гостей вопросами о том, как они ведут бой. Его вопросы изумляли военных вождей, которые считали, что принципы стратегии и тактики мало нужны обыкновенному гладиатору, чьим уделом было снова и снова сражаться с единственным противником, пока смерть не подкараулит его.
Но Конан понимал, что чем больше у него будет подобных знаний, тем больше у него останется шансов выжить. Он начал задумываться о будущем. Он был уверен, что не будет гладиатором вечно. Поскольку мир был местом постоянных раздоров, где сильные берут все, что позволяет им их сила, он научится поступать так же.
Однажды
— Что лучшее в жизни? — спросил он туранского князя, блиставшего шелковыми штанами и туфлями алой кожи, отделанными серебром.
Туранец сделал широкий жест, и в свете лампы сверкнули драгоценные камни перстней.
— Хорошо жить в открытой степи, под ясным небом. Хорошо, когда под тобой быстрый конь, обученный сокол сидит на запястье, а холодный свежий ветер развевает волосы!
Генерал покачал головой и улыбнулся:
— Ошибаетесь!.. А вы что скажете? — обратился он с тем же вопросом к небольшому пожилому молчаливому человеку. Конан догадался, что этот человек прибыл из страны Кхитай, что лежит отсюда за год пути на восток.
Маленький человечек с плоским, косоглазым лицом поморщил лоб, покрытый пергаментом желтой кожи. Он поежился в подбитых ватой одеяниях, в которые кутался, защищая свое чахлое тело от вечернего холода, и медленно протянул:
— Я скажу, что жизнь лучше всего, когда человек может похвалиться любовью к учению, когда он приобрел мудрость и научился понимать прекрасную поэзию.
И снова важный гирканец покачал головой. Потом он внимательно посмотрел на Конана, который сидел, скрестив ноги, на небольшом круглом возвышении в центре юрты, одетый в теплую тунику, но скованный цепями, как и прежде. Ради забавы гирканский воин спросил:
— Что ответит этот молодой варвар, этот гигант, на мой вопрос?
Легкая улыбка пробежала по лицу Конана, и он сказал:
— Лучше всего на свете встретиться со своим врагом лицом к лицу, увидеть его кровь, разбрызганную по земле, и услышать плач и стоны его женщин!
Одобрение зажглось в темных глазах гирканца.
— Твоя школа не разрушила дух этого парня, Тогрул, и не подорвала его волю. Остерегайся, чтобы этот молодой тигр однажды не разорвал тебя.
— Не сможет, — фыркая от смеха, отозвался Тогрул. — Он ведь закован.
Конан не сказал больше ничего, но странный мрачный огонь на мгновение вспыхнул в его голубых глазах.
С наступлением весны Тогрул собрал своих людей и лошадей для нового переселения. На этот раз путь его лежал на запад. Караван снова пересек Гиперборею и направился к землям асиров и ваниров. Тогрул нашел себе новых гладиаторов и теперь с нетерпением ждал прибыльного сезона в северных землях.
По пути караван остановился в деревне Колари, сделав небольшую стоянку на перекрестке дорог. Здесь, в одиноко стоящей таверне, отдыхали путники, прибывшие из дальних краев и окрестных селений, перед тем как продолжить свой путь через степи и тундру. Колари стояла на холмистой местности, в лощине между холмами. Тогрул нашел место для представления в пещере на склоне горы на время этого немногодневного привала. Пещера когда-то была жилищем святого отшельника, который, чтобы остановить незваных посетителей, приделал ворота и железный засов. Тогрул украсил его настенными драпировками и подушками из своей собственной юрты. Он запер киммерийца внутри и часами каждый день стоял у входа, собирая барыши с желающих поглазеть на знаменитого гладиатора.