Сталин: арктический щит

Жуков Юрий Николаевич

Но насладиться внезапно свалившимся на него богатством семидесятипятилетний капитан, отдавший всю жизнь исследованию Арктики, так и не успел. 26 ноября 1930 года Отто Нёуманн Свердруп скончался.

Потеряв то, чем, собственно, никогда и не владела, Норвегия вскоре с лихвой возместила символическую утрату. Приобрела другую территорию, также лежащую за Полярным кругом.

В Гренландском море, примерно в тысяче километров к северо-востоку от Исландии, находится остров Ян-Майен. Небольшой клочок суши, всего 327 квадратных километров, три столетия не привлекал внимания, не вызывал интереса ни у одной страны из-за отсутствия там стоянки для судов. Оставался юридически ничейной землею. Лишь

в 1921 году норвежцы построили на нем радиометеостанцию. Ее регулярные, четыре раза в сутки, сводки позволяли давать прогноз погоды для всей Северной Атлантики. Того огромного региона, воды которого бороздили суда норвежских рыболовов, китобоев, охотников на тюленей и моржей.

Спустя пять лет Метеорологический институт в Осло, которому и принадлежала метеостанция на Ян-Майене, распространил, не имея на то никаких оснований, свои права уже на всю территорию острова. А так как отрицательной реакции ни с чьей стороны не последовало, 8 мая 1929 года норвежское министерство иностранных дел официально объявило об оккупации Ян-Майена. И снова ни одна страна не выразила протеста. Только тогда, 27 февраля 1930 года, Осло нотифицировало включение острова в состав Королевства Норвегия²⁴.

Откровенно авантюристической стала попытка уже не властей Норвегии, а лишь подданного ее короля, некоего Педера Элиассена, захватить остров Виктория. Всегда покрытый льдами, редко когда доступный для судов, он находился в стратегически важной точке. Всего в сорока километрах к востоку от границы советского сектора Арктики, на полпути между Шпицбергеном и Землей Франца-Иосифа. 8 августа 1930 года Элиассен сумел высадиться на острове и объявил его своей собственностью. Обеспокоенное возможными политическими последствиями произошедшего, министерство иностранных дел Норвегии нотой от 15 декабря, переданной Наркоминделу, заявило о полной непричастности своей страны к столь очевидному самовольному захвату²⁵.

Однако далеко не все в отношениях Осло и Москвы складывалось столь гладко. Камнем преткновения оставалась застарелая проблема — требование норвежцев свободного промысла там, где они вели его не одно столетие. В частности, в водах к западу и югу от Земли Франца-Иосифа.

Именно такого рода конфликт произошел 28 июля 1930 года. Ледокол «Г. Седов», следовавший к ЗФИ, чтобы возвести там геофизическую обсерваторию и оставить для работы на ней первую группу зимовщиков, у южного побережья архипелага обнаружил занимавшуюся незаконным промыслом норвежскую зверобойную шхуну «Исбьёрн». Ее остановили, капитану разъяснили, что Земля Франца-Иосифа принадлежит СССР, после чего приказали немедленно покинуть советские территориальные воды.

Спустя десять дней, 8 августа, в Осло между А.М. Коллонтай и министром иностранных дел Норвегии Ю. Мувинкелем состоялась серьезная беседа.

Министр объяснил Александре Михайловне, что «общественное мнение его страны весьма взволновано случившимся», почему ему и пришлось направить в Москву «резкую ноту протеста». И как вполне возможный способ выхода из непростой ситуации «в качестве примера привел положение в Восточной Гренландии, на Шпицбергене и в прилегающих районах, которые одинаково открыты для всех наций»²⁶. Иными словами, всячески уклоняясь от признания или непризнания советского суверенитета над Землей Франца-Иосифа, в качестве паллиатива предлагал открыть воды архипелага для его соотечественников.

В тот же день секретарь норвежской миссии А. Даниэльсен посетил члена коллегии НКИД Б.С. Стомонякова, только принявшего у М.М. Литвинова дела Скандинавских стран. Вручил ту самую «резкую ноту протеста», в которой, в частности, говорилось:

«Позволю себе заметить, не высказываясь при этом по вопросу о международном статусе архипелага Франца-Иосифа, что Норвегия имеет право в соответствии с международными нормами требовать уважения основанных на праве традиции промысловых интересов ее подданных. Это касается и других законных интересов на островах и в окружающих их водах, которые до сих пор, без каких-либо возражений с чьей-либо стороны, считались ничейной землей»²⁷.

Пользуясь случаем, Даниэльсен напомнил, что воды Земли Франца-Иосифа более полувека регулярно посещают норвежские рыбаки и зверобои. Что все они — люди бедные, судьба которых тяжела, а их нелегкий труд — единый источник существования. И подчеркнул, как и Мувинкель в беседе с Коллонтай: его страна «имела и имеет экономические интересы на Земле Франца-Иосифа»²⁸.

Собственно, и в Наркоминделе не столь уж категорически возражали против промысла норвежцев в водах архипелага. Так как страна пока не располагала собственным флотом траулеров, она могла не опасаться такой конкуренции, не могла серьезно пострадать из-за нее. Москва не желала возникновения некой «тресковотюленьей войны», а стремилась к иному. К скорейшему признанию со стороны Осло суверенитета СССР над Землей Франца-Иосифа, и ради того готова была пойти на достаточно серьезные уступки. Поэтому, сразу же после беседы с Даниэльсеном, Б.С. Стомоняков поспешно направил В.М. Молотову, курировавшему в Политбюро вопросы внешней политики, записку. В ней предложил воспользоваться достаточно благоприятной, по его мнению, ситуацией²⁹.

Получив одобрение, 22 августа Стомоняков пригласил Даниэльсена и заявил ему о поручении отклонить ноту от 8 августа. Но вслед за тем сделал и достаточно привлекательное предложение. «При условии, — сказал он, — что норвежское правительство признает суверенитет Советского Союза в российском секторе Северного Ледовитого океана, советское правительство заключит с Норвегией договор, согласно которому за норвежскими промысловиками и рыбаками будут признаны их права на промысел в течение определенного количества лет».

На последовавший вопрос своего коллеги, «можно ли будет считать этот вопрос решенным в случае признания нами суверенитета Советского Союза над Землей Франца-Иосифа, не затрагивая при этом принципа разделения на секторы», уточнил твердую позицию Москвы в главном. Правительство СССР, разъяснил Стомоняков, «придерживается принципа разделения на секторы, и этот принцип в известной степени отстаивался и в отношениях Америки с Канадой».

На следующий вопрос собеседника, «требует ли советское правительство признать суверенитет на Землю Франца-Иосифа в первую очередь», Стомоняков вновь уверенно подтвердил: «…вопрос стоит лишь в определении даты»³⁰.

Но окончательно договориться двум странам так и не удалось. 17 октября правительство Норвегии, обсудив сообщение Даниэльсена, согласилось признать суверенитет СССР над Землей Франца-Иосифа только в том случае, если норвежские интересы будут обеспечены на неограниченный срок³¹. Наркоминдел же продолжал настаивать, выполняя соответствующее решение Политбюро от 15 августа³², на разрешении свободного лова и промысла в течение оговоренного времени — десяти лет.

В те же месяцы настороженность Москвы вызвала внезапно возобновившаяся после почти двухлетнего перерыва необычайная активность великих держав в Арктике. Напрямую вроде бы и не угрожавшая интересам Советского Союза, его национальной безопасности, но все же порождавшая естественное беспокойство.