Сталин и Мао. Два вождя

Галенович Юрий Михайлович

Именно в этой связи Мао Цзэдун далее считал необходимым со всей твердостью в ходе переговоров подчеркивать тезис о независимости и суверенитете Китая. Мао Цзэдун также требовал проводить в жизнь в ходе переговоров привычные для него политические установки, соответствовавшие тому, что П. П. Владимиров именовал «реальным марксизмом» Мао Цзэдуна, или принципу «стремления к истине на основе фактов», а это означало, что Лю Шаоци и другим было необходимо использовать толкование фактов истории для защиты правильности позиции КПК, которая в целом ряде случаев не совпадала с видением ситуации Сталиным.

Одновременно Мао Цзэдун предлагал Лю Шаоци самым внимательным образом выслушивать соображения Сталина, советской стороны, их предложения и при этом прилагать все силы для того, чтобы добиваться помощи из-за рубежа. Для Мао Цзэ-дуна внимание к рассуждениям

Сталина, его предложениям должно было быть использовано в качестве рычага для обеспечения получения как можно большей помощи из Советского Союза.

Мао Цзэдун неоднократно беседовал с Лю Шаоци, высказывая свое мнение и растолковывая свой принципиальный подход к ведению переговоров.

1 июля 1949 года Мао Цзэдун провел в Чжуннаньхае специальное совещание с участием всех членов делегации. Во время этого совещания он всесторонне изложил свое видение задач делегации и ее действий. Мао Цзэдун при этом особо подчеркнул следующее положение: «Наибольшей убедительной силой обладают факты. Приводите факты и разъясняйте наши принципиальные подходы. Случается и так, что только тогда, когда факты делают ситуацию понятной, оказывается возможным довести до партнера нашу принципиальную позицию. Итак, факты, факты, максимально используйте факты». [250]

Перед самым началом переговоров со Сталиным Лю Шаоци и Гао Ган высказали в беседе с сопровождавшим их делегацию И. В. Ковалевым соображения, касавшиеся важной области интересов сторон.

И. В. Ковалев доложил Сталину о том, что в разговоре с ним Лю Шаоци и Гао Ган подчеркнули желательность более тесных контактов в работе советских и китайских разведывательных учреждений, а также объединенной программы действий против империалистов и реакционеров, то есть, прежде всего, против США и Чан Кайши.

При этом Лю Шаоци и Гао Ган сделали упор на том, что многие из тех, кто был в свое время рекомендован КПК для работы в советских разведывательных организациях, а в равной степени и из тех китайцев, которые были самостоятельно завербованы советскими разведывательными организациями, оказались вне контроля со стороны Компартии Китая, разложились, а в ряде случаев были перевербованы разведками США или Гоминьдана. Учитывая эти обстоятельства, Лю Шаоци и Гао Ган считали, что советская и китайская стороны должны совместно провести чистку применительно к этим людям. При этом Гао Ган сослался на пример Маньчжурии, где власти КПК выявили и конфисковали 300 радиопередатчиков, в том числе 40 предположительно советских, однако, по сути дела, они работали в интересах Гоминьдана и США. По мнению Гао Гана, это стало возможным из-за отсутствия необходимых контактов между органами информации и разведки обеих сторон, то есть СССР и Компартии Китая. [251 ]

В связи с этим демаршем Мао Цзэдуна, произведенным им через посредников, то есть через Лю Шаоци, Гао Гана и И. В. Ковалева, перед Сталиным встала необходимость сделать первый серьезный шаг в области новой компоновки системы двусторонних отношений в ее, возможно, наиболее деликатной и чувствительной части. Раньше, на протяжении десятилетий, в 20-х, 30-х и 40-х годах, считалось как бы само собой разумеющимся, что все коммунисты земного шара составляют единый военный лагерь с центром или штабом в Москве, и все они при необходимости должны быть агентами, разведчиками в стане врага, общего врага. В Китае существовала мощная разветвленная разведывательная сеть советских агентов или агентов, которые работали на общий центр, на Москву. С 1936 года одна из главных резидентур такой сети находилась в Яньани. Ее-то на протяжении нескольких лет возглавлял П. П. Владимиров, а затем А. Я. Орлов. И вот наступило время, когда перед самым образованием КНР Мао Цзэдун поставил вопрос о необходимости фактически полностью размежеваться в этой сфере деятельности, перейдя на чисто деловые отношения в тех случаях, когда партнеры нуждаются один в другом в связи с осуществлением той или иной частной операции. (Кстати сказать, такого рода сотрудничество впоследствии действительно имело место.) Сталин давно уже исходил из того, что двусторонним отношениям его самого с китайскими лидерами и всех соответствующих учреждений следует основываться на полном признании независимости и самостоятельности каждого из партнеров. Поэтому, получив этот сигнал Мао Цзэдуна, Сталин предпринял конкретные шаги. Он, в частности, принял решение передать во власть Мао Цзэдуна всю советскую агентуру в Китае: и ту, которая была совместной с КПК, и

ту, которая была до той поры вне власти КПК и Мао Цзэдуна. Получив списки этой агентуры, через некоторое время Мао Цзэдун уничтожил этих людей. Да, Сталин оказался предателем в глазах очень многих сведущих работников, в том числе П. П. Владимирова. В то же время необходимо понимать, что это был ультиматум со стороны Мао Цзэдуна, да даже со стороны Китая, китайской нации как независимой и самостоятельной нации, и Сталин был вынужден поступить таким образом; у него не было иного выхода. С точки зрения взаимоотношений двух наций, это было нормальное развитие событий, исправление своеобразного перекоса. Однако, с точки зрения отношения к человеку, к людям, и Сталин, и Мао Цзэдун показали себя бесчеловечными людьми. Сталин не потребовал от Мао Цзэдуна гарантировать личную неприкосновенность, жизнь этим отважным и ценным для обеих наций людям. Мао Цзэдун (как и почти всегда в его отношениях со Сталиным, с нашей страной) поступил еще хуже, так как именно он отдал приказ уничтожить, истребить этих людей, практически патриотов Китая, за то, что они в его глазах были национальными предателями, так как, видите ли, «замарались», прикоснувшись к чуждой и враждебной, с точки зрения Мао Цзэдуна, стране. В этом акте ярко проявилась ненависть Мао Цзэдуна к русским, к России (к СССР), ко всем китайцам, которые позволили себе, руководствуясь своим пониманием национальных интересов своей страны и будучи ее патриотами, вместе с русскими, с Россией (СССР) бороться против общего врага двух наций, то есть против японских агрессоров.

2 июля 1949 года делегация во главе с Лю Шаоци выехала из Пекина. На поезде она прибыла в Дальний, откуда на советском самолете была доставлена в Хабаровск. Полет проходил над территорией Кореи. Из Хабаровска делегация летела, делая остановки в Чите, Красноярске, Новосибирске, где местные руководители устраивали торжественные приемы. Поэтому полет в Москву занял почти целую неделю, шесть дней.

Для Лю Шаоци это было третье по счету посещение Советского Союза. Он бывал в Москве в 20-х и в 30-х годах. Лю Шаоци чувствовал себя уже не пилигримом, который искал в свое время в СССР революционные истины, а одним из великих вождей Нового Китая. (Не случайно впоследствии Лю Шаоци говорил: «Если в Европе был МАркс, то почему бы в Китае не быть ЛЮрксу».)

На следующий день после прибытия в Москву, то есть утром 10 июля 1949 года, делегация во главе с Лю Шаоци была приглашена на дачу Сталина в Кунцево. Сталин, а также члены

Политбюро ЦК ВКП(б) Молотов, Ворошилов, Маленков, Булганин, Берия, Каганович, Микоян встретили делегацию.

Сталин и Лю Шаоци обменялись рукопожатиями и приветствиями. Так началась встреча двух великих политических деятелей, уроженцев Грузии и Хунани.

Сталин представил Лю Шаоци членов Политбюро ЦК ВКП(б) и пригласил делегацию к столу. Это был необычный, с точки зрения китайских гостей, жест. Они восприняли его как желание Сталина сразу же создать теплую атмосферу. Банкет был роскошным. Обычно застолья у Сталина затягивались надолго. Этот прием продолжался почти четыре часа. Беседа во время банкета была непринужденной, и возникло ощущение теплоты.

Место Лю Шаоци было рядом со Сталиным. Сталин говорил медленно, четко произнося слова, вел себя скромно, на его лице играла улыбка. Он излучал дружелюбие. В ходе беседы ставились и весьма существенные вопросы. Члены делегации сожалели о том, что обстановка не позволяла им фиксировать на письме обмен мнениями.

После возвращения в отведенную для него резиденцию Лю Шаоци тут же собрал делегацию и восстановил содержание беседы со Сталиным. При этом Лю Шаоци выделил вопросы, по которым ему удалось достичь взаимопонимания со Сталиным, вопросы, по которым сохранялось непонимание, и вопросы, которые требовали дальнейших углубленных бесед. Таким образом закладывалась основа для ведения переговоров в дальнейшем.

Ван Цзясян предложил, чтобы Лю Шаоци подготовил в письменном виде доклад о положении в Китае. По мнению Ван Цзя-сяна, это позволило бы придать своего рода плановый характер предстоявшим переговорам. Ван Цзясян при этом также сказал, что если положить такого рода доклад в основу переговоров, то удастся более глубоко обсудить вопросы, это также позволит Сталину и его людям более глубоко и систематизированно понять ситуацию и проблемы Китая. Благодаря этому окажется возможным не только со всей полнотой обсудить проблемы, но и можно будет не ходить кругами, возвращаясь к одним и тем же вопросам.