Сталин и заговор генералов
Шрифт:
Итак, по мнению Антонова-Овсеенко, «партия не в состоянии» ни «взвесить», ни «разрешить» возникшие серьезные политические проблемы. Кто же в состоянии? «Красноармейские шинели», армия. Вот существо политической позиции Антонова-Овсеенко. Он заявляет, что «выражает возмущение тех, кто всей своей жизнью доказал свою преданность интересам партии в целом, интересам коммунистической революции». Иными слог вами, речь шла об интересах самостоятельной политической силы, заявившей о себе в этой политической борьбе, — интересах Красной Армий, а не отдельных «партийных вождей». В об-щем-то, что ни говори, это можно было расшифровать не иначе как угрозу «военного переворота».
Совещание В.Антонова-Овсеенко, М.Тухачевского, Г.Пятакова и К.Радека должно было иметь место 25 или 26 декабря
1923 г., после обсуждения «дела Дворжеца» на заседании Политбюро ЦК 24 декабря и передачи его рассмотрения в ЦКК. Решение Политбюро по Дворжецу и репрессии в его отношении «с подачи» ОГПУ (докладчик Ф.Дзержинский) означали нанесение
Оставаясь в Москве, Тухачевский 28 декабря отправил в Смоленск А.Виноградова (возвратившегося в столицу уже 30 декабря), возможно, с распоряжением утвердить А.Корка помощником командующего Западным фронтом (согласно штабным приказам фронта это было сделано 29—30 декабря) и передачей ему каких-то указаний. Недаром в информации К.Радека — Ф.Раскольникова в числе вовлеченных в «заговор Антонова-Овсеенко — Тухачевского» фигурирует и А.Корк. 3 января
1924 г. М.Тухачевский в сопровождении А.Виноградова и М.Михайлова-Морозова возвратился в Смоленск, и в тот же день по его поручению Михайлов-Морозов выехал в Петроград с мотивировкой, вызывающей сомнения в ее соответствии истинным целям поездки: «В отдел библиотеки Штаба РККА для выполнения поручений командзапа»876. Ездил ли он в Петроград по поручению Тухачевского для согласования позиций с командующим Петроградским военным округом В.Гиттисом? Напомню, что устойчивые слухи об организации «антисоветского заговора» в 1924 г. как за рубещом, так и в СССР касались лишь четырех «революционных генералов» — М.Тухачевского, В.Гиттиса,
А.Егорова и С.Пугачева. Михайлов-Морозов вернулся лишь 11 января, а 14 января 1924 г. вновь отправляется в Москву «для выполнения поручений командзапа» с 14 по 24 сего января. К этому времени, 10 января 1924 г., Тухачевский выезжает в Москву вместе с Виноградовым. Туда же 10 января «в кратковременный отпуск» (до 15 января) выехал и секретарь Тухачевского Н.Смиренский877. Иными словами, Тухачевский забрал с собой в Москву все свое самое близкое окружение, самых доверенных лиц.
Примечательно, что в этот же день в «Красной Звезде» появилась статья В.Антонова-Овсеенко с весьма красноречивым и в известной мере вызывающим заголовком: «На прежних позициях». Надо полагать, на позициях, определенных в письме от 27 декабря 1923 г. Однако уже 12 января Антонова-Овсеенко вызвали на Заседание Оргбюро ЦК. Его обвинили во фракционной деятельности, которая выражалась якобы в попытках без ведома ЦК созвать конференцию партячеек военных учебных заведений и в рассылке циркуляра № 200 без согласования.с ЦК. Обвинений в «заговоре» не звучало, хотя было начато следствие в ПУРе. Таким образом, можно сказать, что уже 12 января высшее партийное руководство во главе с И.Сталиным считало свою политическую позицию достаточно сильной, чтобы начать процедуру отстранения Антонова-Овсеенко от должности. Можно считать, что 12 января 1924 г. Аптонов-Овсеенко уже проиграл «бой».
Г.Беседовский, чья информация вполне проверяема и оказывается, как правило, достоверной, писал, процитирую еще раз: «В течение двух недель мы все ждали переворота... Письмо Антонова-Овсеенко в Политбюро... напрягло нервы сталинцев до крайности». Если наблюдать события в последовательности, предлагаемой Беседовским, то период времени «в течение двух недель» можно датировать 28 декабря 1923 г. — 12 января 1924 г. Это вполне согласуется с хронологией вышеизложенных событий: от появления «письма» до заседания Оргбюро ЦК.
Беседовский в связи с указанными обстоятельствами писал, что «Троцкий мог, как Пилсудский, буквально в несколько минут овладеть властью... Но Троцкий смалодушествовал». Косвенным образом на скрытую, но заглавную роль Троцкого указывал и Ф.Раскольников. Во всяком случае, вся имеющаяся, весьма скудная по этому вопросу информация позволяет лишь предположительно реконструировать возможную модель «переворота».
Опираясь на поддержку военных учебных заведений, расположенных в Москве, в том числе и на Школу ВЦИК, находившуюся в Кремле; на преданность командующего Московским военным округом Н.Муратова и подчиненных ему войск; на Части особого назначения (ЧОН), наконец, на выступавший в его поддержку кремлевский гарнизон; действуя через Пятакова и Радека на Антонова-Овсеенко; Троцкий мог отдать приказ об аресте Политбюро ЦК, т.е. о «дворцовом перевороте», рассчитывая на Тухачевского, имевшего за собой войска Западного фронта. Но, судя но всему, Тухачевский отказался поддержать Троцкого и взять на себя роль его «шпаги», реализующей «дворцовый переворот». В контексте приведенных выше рассуждений следует вспомнить, что «заговор группы Тухачевского», судя по информации генерала А. фон Лампе да и А.Гучкова, мотивировался «антисемитскими» и персонально «антитроцкистскими» настроениями. Эти настроения, несомненно, усугублялись действиями Троцкого в сентябре — ноябре 1923 г., направленными против Тухачевского. Иными словами, Тухачевский готовил «антитроцкистский
Действительно, в архиве сохранился доклад Тухачевского на имя Сталина, датированный 23 января 1924 г., в котором он критиковал главкома С. Каменева и начальника Штаба РККА П.Лебедева за отсутствие четкой стратегической доктрины и методов оперативного руководства. «Главное командование и Штаб, — писал Тухачевский, — не имеют определенных взглядов на оперативное руководство. Мы не видим никакой подготовки ни стратегических вопросов, ни тренировки к ней ответственных работников. ...Красная Армия в отношении стратегической подготовки пребывает в варварском состоянии»1. Странно, однако, что сам Тухачевский, как цитировалось выше, вспоминал о своем «выступлении против Троцкого в 1923 году» и что именно по «этому поводу» им «лично был написан доклад... и послан в ЦК». Следовательно, в докладе нашли отражение мысли и критика в том направлении, которое обнаруживают приведенные выше выдержки из этого доклада. Они косвенным образом соприкасаются с обстоятельствами «кампании» против Тухачевского, инициированной с санкции Троцкого еще в конце августа 1923 г. Выше я уже останавливался на обстоятельствах этой «кампании» достаточно подробно.
Включение в следственные материалы 1937 г. обстоятельств внутриполитической борьбы 1923—1924 гг. и роли в них М.Тухачевского могло полностью разрушить схему следствия и сценарий «генеральского процесса». Таким образом, нет оснований рассуждать о «протроцкистских» настроениях или действиях Тухачевского в 1923—1924 гт. В распоряжении Сталина такой информации не было. Планы использования Тухачевского в качестве орудия переворота, очевидно, могли иметь место в разговорах или на совещаниях сторонников Троцкого. Но исходили не от Тухачевского.
В качестве одной, если не главной причины «политической пассивности» обычно энергичного Председателя РВСР, его «малодушия» называют болезнь. Действительно, в это время Троцкий очень тяжело болел, и болезнь могла бы служить вполне «извиняющим» и объясняющим комментарием к его поведению. Серьезно простудился на охоте еще в октябре 1923 г. В течение ноября Троцкий порой еще находил возможность принимать участие в заседаниях Политбюро, после которых с высокой температурой оказывался на несколько дней прикованным к постели. Однако обострение болезни приводит к тому, что на Политбюро 14 декабря 1923 г. было принято решение предоставить Троцкому отпуск для лечения1. Ухудшение состояния здоровья «вождя Красной Армии» закончилось 31 декабря проведением нового врачебного консилиума, который пришел к выводу о тяжелом состоянии больного. Было принято решение, рекомендованное Политбюро: «Вождь Красной Армии нуждается в отпуске продолжительностью не менее двух месяцев с полным освобождением от всяких обязанностей для специального климатического лечения»880 881. Троцкий был отправлен в санаторий в 30 км от Москвы. 5 января 1924 г. по информации Н.Семашко на заседании Политбюро ЦК было принято решение о предоставлении Л.Троцкому отпуска с выездом на лечение в Сухуми882, куда он отправился 16 или 17 января. Болезнь, являясь, несомненно, важнейшей, если не главной, причиной «странного» политического поведения Троцкого, оказывалась в то же время «внешним прикрытием», извиняющим его нерешительность. Последнее свойство в известной мере и ранее проявлялось в поведении Троцкого.
Имеются и иные мотивировки его «малодушия», скорее всего, «апокрифического» происхождения. Рассказывали в то время, что в 1923 г. к Троцкому пришел командующий Московским военным округом Н.Муралов и предложил свои услуги: «Владимир Ильич указывает, что Сталин набирает необъятную власть. Я военный человек. Мне нужен приказ. Прикажите, и я наведу порядок в партии». На это Троцкий якобы ответил: «Красная Армия состоит из крестьян. Нельзя крестьянскими руками исправлять ошибки пролетарской революции»883. Ответ, идеологически и стилистически характерный для Троцкого и достаточно эффектный для демонстрации облика настоящего «бо-льшевика-революционера». Троцкий вполне мог произнести эту фразу. Он, несомненно, любил «фразу», он был оратором и знал толк в риторике. Он был оратором и, следовательно, актером. В его высказывании отражаются и характерные для Троцкого опасения за судьбу пролетарской революции перед мелкобуржуазной крестьянской стихией. Однако все это лежит в плоскости концептуально-политической, а не конкретно-политической. Ведь ситуация внутрипартийной борьбы провоцировала не крестьянское восстание, не бунт Красной Армии, а прежде всего «кремлевский переворот» с привлечением элитных частей и командиров.