Сталин и заговор военных 1941 г.
Шрифт:
Член Военного совета
Секретарь ЦК КП(б)У
(Хрущев)
Бумага все стерпит и не покраснеет от стыда за тех, кто на ней пишет. «Дорогой Никита Сергеевич» со своими друзьями поусердствовал на вверенной ему территории Украины. Вот, первой стоит фамилия только что упоминаемого нами С.К.Тимошенко. Какие правильные слова-то, написаны в Постановлении, да, только, что стоит за ними? Чуть ли не под корень были вырублены командные кадры округа. Произведенная смена была поистине, погромной. Разумеется, на освободившиеся места пришли новые командиры. Вполне возможно, что ключевые посты и были заняты своими людьми Хрущева и Тимошенко.
Материалы
2. … Всего было уволено из частей округа по политико-моральным причинам 2922 человека, из них арестовано органами НКВД 1066 человек…
3. Наряду с очищением кадров комначсостава округа, проведена большая работа по перемещению комначсостава и выдвижению на высшие должности молодых растущих и проверенных лиц комначсостава, преданных делу партии Ленина-Сталина, в количестве 2365 человек, из них высшего начсостава — 34 человека, старшего начсостава — 565 человек и среднего — 1776 человек.
(Военно-исторический журнал № 3 за 1989 год)
Цифры красноречивее слов. А как вам нравится полная замена комендантов УРов, так называемой «линии Сталина» на границе 1939 года? Потом удивляемся, почему укрепрайоны в таком плачевном состоянии встретили войну? Еще неизвестно, как передавалась документация по УРам от предшественника — новому начальнику? Вполне возможно, что вновь назначенный начальник УРа, воспринимал сотворимое с оборонительными сооружениями, доставшимися «по наследству», как должное, не смея требовать объяснения случившемуся. Это всё по части разоружения УРов на старой границе 1939 года.
Как видите, только к 41-му году потенциальные заговорщики смогли восстановить утраченные после «чисток» свои позиции, и не только на ключевых постах командующих важными, в стратегическом отношении, округами, но и в Генштабе и в Наркомате обороны. Разумеется, они не ограничились лишь занятием образовавшихся вакантных мест своими людьми, а целенаправленно проводили подрывную деятельность, ослабляя боевую мощь Красной Армии. То, что произошло с нашей армией в приграничных сражениях нельзя назвать неудачей, так как все случаи «бардака» носили системный характер и попадали под определение «саботаж» и «предательство». Полностью приводить бесчисленные случаи, с точки зрения здравого смысла, необъяснимого поведения командиров или должностных лиц высокого командования, в данной главе не представляется возможным. Это все требует отдельной исследовательской работы.
Мы рассмотрели, лишь вкратце, приведенные факты, и только по военным кадрам, а партийные деятели? Сейчас, по-моему, не является секретом, что Хрущев проводил подрывную деятельность против нашей страны и являлся ярым антисоветчиком с партийным билетов в кармане. Никита Сергеевич со многими, кто проходил по делу Тухачевского был близок, как признавался сам, да и по приходу к высшей власти в 1953 году всех, кто проходил по громким делам «процессов 30-х годов» реабилитировал в числе первых. Как говорится: «ворон ворону глаз, не выклюет». По-прошествии многих лет, когда связь с военными заговорщиками из числа сторонников «бравого» маршала, стала выдаваться, чуть ли не за доблесть, Хрущев, в своих мемуарах, разоткровенничался:
«Арест Тухачевского я очень переживал. Но лучше всех из осужденных я
Это надо понимать так, что Хрущев был знаком со всеми арестованными по делу Тухачевского, но просто в силу обстоятельств, с одними он контактировал больше, с другими меньше. «Хорошая» компания была у Никиты Сергеевича, — видать, под стать самому, коли «очень переживал»?
«Перед своим арестом Якир был у меня на даче. Я жил в Огарево, под Москвой, в бывшей усадьбе московского генерал-губернатора, царского дяди великого князя Сергея. Там жили тогда секретари горкома партии и председатель облисполкома. Мы скромно занимали там (Каганович все меня выгонял в основное здание) свитский дом, где жили прежде всего княжеская прислуга и размещалась церковь. Я занимал часть второго этажа, а внизу жил Булганин. Во второй половине наверху жил секретарь горкома Кульков, а внизу — председатель облисполкома Филатов. В доме для дворни отдыхали секретари райкомов, там было что-то типа однодневного дома отдыха. Там жил среди других и Корытный. Корытный работал секретарем одного из московских райкомов. Он был у меня заворгом, когда я был секретарем на Красной Пресне, потом он стал секретарем райкома на Красной Пресне, затем секретарем Ленинского райкома партии».
Якир, по всей видимости, ожидал ареста и не просто так приехал на дачу к Хрущеву, пренебрегая правилами конспирации. Всегда удивляешься хитрости и изворотливости Никиты Сергеевича сумевшего всегда выходить «сухим из воды» во всех щекотливых ситуациях.
«Корытный — еврей, дельный человек, хороший организатор и хороший оратор. Он был женат на сестре Якира. Сестра — тоже хороший партийный человек. Она прошла с Якиром весь путь в гражданскую войну, была там политработником. Якир приехал в Огарево к сестре и мы с ним долго ходили по парку, беседовали. Он был приятный человек… Потом его арестовали. Я волновался. Во-первых, мне было его жалко. Во-вторых, тут могли и меня потянуть: мол, всего за несколько часов до ареста Якир был у Хрущева, заходил к нему ночью, и они ходили и все о чем-то говорили».
О чем же разговаривали данные персоны, накануне ареста одной из них, прогуливаясь по парку? Не о звездах же на небе? Вряд ли Якир читал Хрущеву стихи или вел разговор о литературных новинках, даже будучи «приятным человеком»? Скорее, передавал явки и связи с другими людьми, которые были в глубоком подполье, а также связи с заграницей. Ну, о чем же еще может говорить за несколько часов до своего ареста, такая крупная фигура в военном отношении, как Якир, стоявшая в руководстве заговором 1937 года?
Тут с одним фигурантом не успеваешь разобраться, а Хрущев уже начинает проявлять беспокойство о другом, — о Тухачевском. Ему и хочется выразить солидарность с данными людьми и, в тоже время, осторожничает, отделяет себя от сопричастности в данном деле.
«С Тухачевским я не был близко знаком, но относился к нему всегда с уважением. Как-то незадолго до ареста (я не знаю почему) он позвонил мне и говорит: «Товарищ Хрущев, разрешите мне прислать к вам скульптора?» Я спрашиваю: «Зачем?» А он очень увлекался ваянием и вообще любил искусство. «Да ведь все равно какой-нибудь скульптор с вас будет делать портрет и чёрт-те что сделает, а я пришлю вам хорошего». На этом дело и кончилось. Потом, когда сообщили о судебном процессе, я думал: «Чёрт его знает, почему он мне это предложил? Не вербовал ли он меня?» И ругал себя: «Как хорошо я к нему относился! Какое же я г…, ничего не видел, а вот Сталин увидел».