Сталин и заговор военных 1941 г.

Мещеряков Владимир Порфирьевич

В округ вернулся окрыленный (Речь, в то время, шла о Ленинградском военном округе. — В.М.). Казалось, горы сворочу! А забот было — хоть отбавляй. Перевод войск на мирное положение. Работы по разминированию, восстановление разрушенных мостов и дорог. Подготовка к летней учебе с учетом всех уроков, полученных на войне. Разработка соображений по строительству и переоборудованию укрепрайонов…

Но пролетел месяц с небольшим, и снова “Красная стрела” мчала меня в столицу. На этот раз в Москву, на расширенное заседание Главного Военного совета РККА, на которое были вызваны все высшие командиры и начальники, принимавшие участие в боевых

действиях. Меня предупредили, что на заседании будет всесторонне анализироваться опыт минувшей кампании и что мне надо подготовиться к выступлению. Тезисы я уже продумал и, лежа на мягкой полке в двухместном купе, мысленно перебирал в уме узловые вопросы».

С этим Главным Военным Советом мы еще встретимся по ходу ознакомления с мемуарами Аркадия Федоровича.

«…Участники заседания собрались в Кремле 14 апреля. Впервые я оказался здесь, впервые близко увидел И. В. Сталина, других членов Политбюро, все высшее руководство Красной Армии. Сталин открыл заседание. В короткой речи он отметил, что минувший вооруженный конфликт позволил нам увидеть свои недостатки, показал, как нужно воевать в современных условиях, обогатил нас опытом. Этот опыт необходимо взять на вооружение, быстро устранить выявленные недочеты, усилив подготовку к будущей большой войне, которую нам, несомненно, рано или поздно навяжут империалисты.

Начались выступления участников заседания. Первому слово предоставили мне. Этот факт, как я понял, свидетельствовал о возросшем престиже инженерной службы, которая успешно выполнила новую роль в минувших боях. Справившись с волнением, я высказал все, что продумал, не сглаживая острых углов, не приукрашивая общей картины.

Острыми, самокритичными были выступления и других участников. Заседание продолжалось до 17 апреля и затем проходило уже в помещении Наркомата обороны. Как только оно закончилось, я поспешил в Ленинград. Перед всеми нами была поставлена задача: решительно улучшить качество боевой подготовки, проводить ее в обстановке, всемерно приближенной к боевой. По этому поводу в ближайшее время должен был выйти приказ наркома обороны».

Не совсем понятна обстановка на проходившем заседании в Москве. Вроде бы, в тот момент, в стране шли невиданные репрессии против командного звена Рабоче-Крестьянской — все боялись открыть рот, а здесь, в зале заседаний шли острые дискуссии.

Как многие знают из публикаций «демократически» настроенных военных историков, чуть ли не 40 с лишним тысяч пустили под нож, лучших сынов-командиров нашей доблестной Красной Армии. Видимо, поэтому нашему герою ничего не оставалось другого, как говорить только голую правду с трибуны в Кремле. Представляете, что пережил человек, когда «высказал все, что продумал», да еще и «не сглаживая острых углов, не приукрашивая общей картины» прошедших сражений на Карельском перешейке с финнами.

Наверное, поблизости от трибуны, уже стояла в ожидании приказа на арест ретивого выступающего кучка НКВДшников с наганами в руках? Но, видимо, произошел непредвиденный сбой в работе карательных органов страны, поэтому и читаем дальше воспоминания товарища Хренова.

«…Результаты расширенного заседания Главного Военного совета и предшествовавшего ему Пленума ЦК ВКП(б) не заставили себя долго ждать. Стоявшая на повестке дня реорганизация Красной Армии началась с новых назначений и перемещений руководящего состава. 8 мая наркомом обороны был назначен Маршал Советского Союза С.К.Тимошенко. Заместителем наркома стал командарм 1 ранга К.А.Мерецков. Комдив М.В.Захаров — помощником начальника Генштаба, комдив М.А.Парсегов — генерал-инспектором артиллерии, комбриг Л.А.Говоров — его заместителем. Начальника Ленинградского военно-инженерного училища комбрига М.П.Воробьева назначили инспектором инженерных войск.

Жарким июньским днем я отправился по вызову в

Москву. В день приезда меня принял нарком.

— Мы считаем, — сказал он, — что по своей подготовке и боевому опыту вы — наиболее подходящая кандидатура на пост начальника Инженерного управления».

Таким образом, наш герой поднялся на довольно значимую ступеньку по должностной лестнице став начальником Инженерного управления наркомата обороны Красной Армии. Сразу перед ним были поставлены задачи: в кратчайший срок преодолеть отставание инженерных войск в техническом отношении и в тактико-специальной подготовке.

«Мне присвоили звание генерал-майора инженерных войск (7 мая для высшего комсостава были введены генеральские звания). За работу взялся, едва успев принять дела. Труд предстоял гигантский: план реорганизации всей структуры: инженерного ведомства и инженерных войск надо было разработать за три недели…»

Разумеется, что наш герой взялся за дело, засучив рукава. Не надо, однако, думать, что именно Семен Константинович Тимошенко и воспылал любовью к Аркадию Федоровичу, если тот, оказался в его ведомстве и на данной должности. Как читатель знает по жизни, слово и дело, это далеко не равнозначные понятия. С этим фактом наш герой вскоре и столкнется.

По всему следует, что нашему Аркадию Федоровичу, скорее всего, протежировал Жданов, так в наркомат обороны кроме Хренова попали еще несколько человек, проходившие службу в Ленинградском военном округе и близко общавшиеся с Андреем Александровичем.

«Благодаря поистине самоотверженному труду моих непосредственных помощников, сотрудников управления М. Л. Нагорного, К. С. Назарова и братьев Хухриковых проект плана реорганизациибыл готов к сроку. Он предусматривал преобразование Инженерного управления Наркомата обороны в Главное военно-инженерное управление Красной Армии, объединявшее в себе управления боевой подготовки, оборонительного строительства, инженерного вооружения и заказов, оперативный, организационно-мобилизационный и административно-хозяйственный отделы, главную бухгалтерию и инженерный комитет. Хотелось нам сделать самостоятельным и отдел заграждений.Но С. К. Тимошенко и К. А. Мерецков воспротивились этому».

О чем, я и говорил, выше. Если Тимошенко, как пишет автор, хотел его видеть на посту начальника Инженерной службы, тогда отчего же тот, воспротивился реорганизации, проводимой его подчиненным? Видимо, по их мысли (наркома и его заместителя), дай волю таким, как Хренов, так они всю западную границу так перекопают, что немцы не только не проедут, вряд ли, перейдут. Да еще и заграждений всяких понастроят, как же Вермахту, в таком случае, придется прорываться? Поэтому никаких отделов! Итак, этот новоявленный Герой слишком уж, развил свою бурную деятельность — пусть малость поостынет. И как дружно-то воспротивились, друзья-товарищи: Семен Константинович и Кирилл Афанасьевич. То-то Аркадий Федорович недоумевал: «Почему отказались от его предложения работать с ним в Управлении такие признанные корифеи военно-инженерного дела как Георгий Георгиевич Невский и Дмитрий Михайлович Карбышев?» Понимали, видимо, те, что их ожидало бы при решении практических задач.

А наш герой, чувствуя поддержку Жданова, входящего в Главный Военный Совет, не опустил рук, при первых неудачах, а продолжил заниматься реорганизационными вопросами своего управления. И смотрите, что из этого получилось.

«… В первых числах июля (1940 года) я направился в Кремль и оказался в кабинете Сталина. Из руководителей партии и правительства здесь кроме него самого были К.Е.Ворошилов, Н.А.Вознесенский, А.А.Жданови другие, а из военных — С.К.Тимошенко, К. А.Мерецков и Б.М.Шапошников.