Сталин: как это было? Феномен XX века
Шрифт:
На Западе до небес превозносят роман-утопию Джорджа Орвела «1984-й». А ведь роман английского писателя в идейном отношении не более чем калька с замятинского «Мы». Но Запад никогда не любил признаваться в том, что очень многое в идейном отношении он черпал из резервуаров талантливой русской интеллигенции. Кстати сказать, во многом и до сих пор не чурается этого, только ссылок не делает. А между тем это Евгений Замятин еще в 1920 году высказал в своем романе гениальное предостережение, к чему может привести стремление большевиков «осчастливить» народ при господстве только одного вида идеологии.
В том же году А.В. Чаянов, выдающийся русский ученый-аграрник, публикует фантастический роман «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии», где с не меньшей, чем у Замятина,
Всего на 4 года не совпало пророчество выдающего экономиста-аграрника с действительным ходом Истории. Не в 1984-м, а в 1989-м году партия большевиков фактически утратила власть в стране при свободных выборах в Советы… Правда, к власти пришли не российские крестьяне…
Впоследствии Чаянов предложил альтернативу сталинской коллективизации. Разумеется, не простили ему этого большевики. 21 июля 1930 года он был арестован по обвинению в принадлежности к «Трудовой крестьянской партии». За четыре года следствие не смогло доказать, что выведенная Чаяновым в его романе «Крестьянская партия» существует в действительности. Тем не менее в 1935 году его ссылают в Алма-Ату, а в 1937 году вновь арестовывают и приговаривают к расстрелу. Чаянову было 49 лет.
БУХАРИН: «СТАЛИН БЫЛ «ПРОТИВ», НО МЫ ГОЛОСНУЛИ «ЗА РАССТРЕЛ»
В конце 1921 года по ряду высших учебных заведений Москвы, Петрограда, Казани, других городов прокатилась волна забастовок профессорско-преподавательского состава. Причиной их стало решение возглавляемого Е.А. Преображенским Главпрофобра о подчинении всего учебного процесса в вузах студентам-партийцам, то есть представителям люмпенизированных слоев населения. Преподаватели заявили, что вопросы выбора дисциплин, изучаемых в вузах, методик преподавания их и вообще организации учебного процесса должны находиться в ведении специалистов, то есть профессорско-преподавательского состава, а не повсеместно в руках молодых безграмотных представителей бедноты.
Комячейки вузов, состоявшие из горластых, энергичных, но безграмотных представителей рабочих и крестьян, зачастую прошедших горнило Гражданской войны, поддержанные Преображенским, потребовали ареста бастовавших преподавателей.
Профессора обратились за защитой напрямую к Ленину. Председатель Совнаркома интеллигенцию «защитил». В записке Каменеву и Сталину высказал предположение, что бастующие профессора «дурачат» правительство, действуют по указке буржуазии и предложил: «…Если подтвердится, уволить 20—40 профессоров обязательно… Обдумать, подготовить и ударить сильно» {26} . Но на этом не остановился. 12 марта 1922 года пишет статью «О значении воинствующего материализма», где упрекает рабочий класс в том, что власть-то он завоевал, а пользоваться ею не научился, «ибо в противном случае он бы подобных преподавателей и членов ученых обществ давно бы вежливенько препроводил в страны буржуазной “демократии”. Там подобным крепостникам самое настоящее место» {27} .
Однако вождь пролетариата отлично понимал, что весовые категории его партии и российской интеллигенции несопоставимы: в очных дискуссиях о путях развития российского общества большевики не устоят перед аргументами «членов ученых обществ». И потому предложил: за публичное выражение взглядов, несовместимых с официальной идеологией, следует наказывать расстрелом: «За публичное оказательство меньшевизма наши революционные суды должны расстреливать, а иначе это не наши суды, а бог знает что такое». Предвидя возражения, что в условиях мирного времени такая мера может показаться слишком жестокой, Ленин поясняет: «…мы сейчас в гораздо более трудных условиях, чем при прямом нашествии белых» {28} . И тут же от слов переходит к делу, пишет записку наркому юстиции Д.И. Курскому, требуя найти такие формулировки для Уголовного кодекса РСФСР, которые
Но в 1922-м на массовые аресты и, тем паче, расстрелы интеллигенции Ленин еще решиться не смог. Много позже это сделали его ближайшие последователи. Так, когда в мае—июне 1928 года в Москве шел процесс по так называемому Шахтинскому делу, по которому группа инженеров и техников обвинялась в саботаже и диверсиях, вопрос рассматривался на Политбюро ЦК РКП(б). Сталин выступил за смягчение наказания, но вынесен был смертный приговор.
Бухарин позже рассказывал: «Сталин предлагал никого не расстреливать по Шахтинскому делу, но мы с Томским и Рыковым сговорились и голоснули за расстрел», и большинство членов Политбюро поддержало эту группу, а не Сталина {30} .
Но это было уже после смерти Ленина. А в 1922-м Ленин на расстрел еще не решился, приказал Дзержинскому арестовать сотни ученых и отправить их за границу (знаменитые «философские пароходы») {31} . И это было проделано в то время, когда экономика страны остро нуждалась в образованных, опытных управленческих кадрах, а оставшаяся после Гражданской войны в Советской России интеллигенция готова была служить Родине. Не большевикам, но стране и своему народу. Как говорил и писал Питирим Сорокин, тоже высланный из России властью, русская интеллигенция хоть и не разделяла марксистских воззрений и считала, что ее «активное участие в государственной и политической жизни становится невозможным», jeM не менее все же отвергала идею эмиграции, полагая, что если заняться неполитической деятельностью (научной, культурной и т.д.), то власти скоро поймут, что эта деятельность интеллигенции представляет собой огромную важность для укрепления государственного устройства новой России {32} . Но тщетно. «Образованный мусор» ни Ленину, ни его последователям ни в каком качестве не был нужен. Большевики смертельно боялись интеллигенции.
С точки зрения здравого смысла это понять трудно, даже невозможно, но так было. Расплачиваться за такую политику пришлось следующим поколениям. И не только нынешним, но и грядущим.
Вот только Сталина под эту общую гребенку сверстывать не стоит. А такая тенденция у публицистов сохраняется по сей день. Так, 28 сентября 2007 года газета «Ведомости» опубликовала очерк редактора отдела и обозревателя газеты Максима Трудолюбова и Павла Аптекаря «Пароход наоборот». Речь шла о высылке на пароходе в Германию 29 сентября 1922 года из России группы российских интеллигентов. Авторы перечисляют фамилии тех, кто стоял за этой высылкой, и называют, через запятую, «Ленина, Бухарина, Троцкого и Сталина». При этом ссылаются на письмо Ленина Сталину от 16 июля 1922 года, где вождь делает выговор генсеку за то, что не выполняется распоряжение Ленина о высылке: «Надо бы несколько сот подобных господ выслать за границу, безжалостно. Всех их — вон. Очистим Россию надолго». Авторы почем-то не обращают внимания на тот факт, что это ведь не Сталин писал Ленину о необходимости высылки интеллигенции, а наоборот. Сталин же этот процесс как раз сдерживал. Правда, чаще не в виде прямого противостояния, а в форме затягивания в выполнении прямых распоряжений вождя.
При такой государственной политике отношения к образованной части общества русская интеллигенция после Октября 1917-го была вынуждена или развивать своими талантами и энергией Америку, Югославию, Болгарию, Чехию, Аргентину и Парагвай, Австралию и Англию, или же погибать в отечественных тюрьмах и лагерях.
ГЛАВА 3.
СУДЬБЫ РАЗНЫЕ, ВЗГЛЯДЫ — ТОЖЕ
В XX столетии в мировой сталиниане много внимания уделялось проблеме взаимоотношений Ленина и Сталина. Сравнительная оценка этих взаимоотношений в глазах историков пережила три крупных этапа.