Сталин умел шутить
Шрифт:
Большое значение имеет сделанная И.В. Сталиным вставка о том, как «в борьбе с маловерами и капитулянтами, троцкистами и зиновьевцами, бухариными и Каменевыми окончательно сложилось после выхода Ленина из строя то руководящее лЭронашей партии в составе Сталина, Молотова, Калинина, Ворошилова, Куйбышева, Фрунзе, Дзержинского, Кагановича, Орджоникидзе, Кирова, Ярославского, Микояна, Андреева, Шверника, Жданова, Шкирятова и других, которое отстояло великое знамя Ленина, сплотило партию вокруг заветов Ленина и вывело советский народ на широкую дорогу индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства.
Большой, важный текст был предложен И.В. Сталиным по женскому вопросу, о роли женщин в труде, в социалистическом строительстве.
Пишу о том, что мне известно об отношении И.В. Сталина к тексту макета его Биографии. Она была доработана в соответствии с критикой Сталина».
(Приводится с сокращениями по тексту, помещенному в 16-м томе Сочинений И.В. Сталина.)
Умел прятать иронию
В том же, если можно так выразиться, ряду, что и смех Сталина, — его непревзойденная ирония. Он пользовался ею постоянно. Сталин охотно выражал свои мысли в забавной или насмешливой форме.
Любопытную историю рассказывал поэт Демьян Бедный [1] :
«Накануне июльского выступления, в 1917 году, в редакции «Правды» днем сидим мы двое: Сталин и я. Трещит телефон. Сталина вызывают матросы, кронштадтские братишки. Братишки ставят вопрос в упор: выходить им на демонстрацию с винтовками или без них? Я не свожу глаз со Сталина… Меня разбирает любопытство: как Сталин будет отвечать — о винтовках! По телефону!..
1
Демьян Бедный (настоящее имя Ефим Алексеевич Придворов; 1883–1945) — советский писатель, поэт. В своих стихотворениях превозносил Ленина и Троцкого. — Примеч. ред.
— Винтовки?.. Вам, товарищи, виднее!.. Вот мы, писаки, так свое оружие, карандаш, всегда таскаем с собою. А как там вы со своим оружием, вам виднее!..
Ясное дело, что все братишки вышли на демонстрацию со своими «карандашами».
Но он умеет прятать иронию. Когда в ответ на одно его замечание Эмиль Людвиг воскликнул: «Вы даже не подозреваете, как вы правы» — Сталин вежливо сказал: «Как знать, может быть, и подозреваю». Наоборот, когда тот же писатель спросил его: «Допускаете ли вы параллель между собой и Петром Великим?» — он без всякой иронии ответил: «Исторические параллели всегда рискованны. Данная параллель бессмысленная».
Он смеется громко далеко не всегда, когда к этому есть основания.
(Из книги Анри Барбюса «Сталин»)
Человек мысли
«Для его современника уже пребывание рядом со Сталиным, тем более разговор с ним или даже присутствие при разговоре, возможность услышать его высказывания в узком кругу представлялись чем-то особым, — писал советский государственный деятель A.A. Громыко. — Ведь свидетель того, что говорил и делал Сталин, сознавал, что перед ним находится человек, от воли которого зависит многое в судьбе страны и народа, даив судьбе мира.
Это вовсе не противоречит научному, марксистскому взгляду на роль личности в истории.
Энгельс, а затем и Ленин глубоко обосновали это в своих философских трудах.
Что бросалось в глаза при первом взгляде на Сталина? Где бы ни доводилось его видеть, прежде всего обращало на себя внимание, что он человек мысли. Я никогда не замечал, чтобы сказанное им не выражало его определенного отношения к обсуждаемому вопросу. Вводных слов, длинных предложений или ничего не выражающих заявлений он не любил. Его тяготило, если кто-либо говорил многословно и было невозможно уловить мысль, понять, что же человек хочет. В то же время Сталин мог терпимо, более того, снисходительно относиться к людям, которые из-за своего уровня развития испытывали трудности в том, чтобы четко сформулировать мысль.
Глядя на Сталина, когда он высказывал свои мысли, я всегда отмечал про себя, что у него говорит даже лицо. Особенно выразительными были глаза, он их временами прищуривал. Это делало его взгляд еще острее. Но этот взгляд таил в себе тысячу загадок…
Сталин имел обыкновение, выступая, скажем, с упреком по адресу того или иного зарубежного деятеля или в полемике с ним, смотреть на него пристально, не отводя глаз в течение какого-то времени. И надо сказать, объект его внимания чувствовал себя в эти минуты неуютно. Шипы этого взгляда пронизывали.
Когда Сталин говорил сидя, он мог слегка менять положение, наклоняясь то в одну, то в другую сторону, иногда мог легким движением руки подчеркнуть мысль, которую хотел выделить, хотя в целом на жесты был очень скуп. В редких случаях повышал голос. Он вообще говорил тихо, ровно, как бы приглушенно. Впрочем, там, где он беседовал или выступал, всегда стояла абсолютная тишина, сколько бы людей ни присутствовало. Это помогало ему быть самим собой.
Речам Сталина была присуща своеобразная манера. Он брал точностью в формулировании мыслей и, главное, нестандартностью мышления.
Что касается зарубежных деятелей, то следует добавить, что Сталин их не особенно баловал своим вниманием. Уже только поэтому увидеть и услышать Сталина считалось у них крупным событием.
В движениях Сталин всегда проявлял неторопливость. Я никогда не видел, чтобы он, скажем, заметно прибавил шаг, куда-то спешил. Иногда предполагали, что с учетом обстановки Сталин должен поскорее провести то или иное совещание, быстрее говорить или торопить других, чтобы сэкономить время. Но этого на моих глазах никогда не было. Казалось, само время прекращает бег, пока этот человек занят делом.
Очень часто на заседаниях с небольшим числом участников, на которых иногда присутствовали также товарищи, вызванные на доклад, Сталин медленно расхаживал по кабинету. Ходил и одновременно слушал выступающих или высказывал свои мысли. Проходил несколько шагов, приостанавливался, глядел на докладчика, на присутствующих, иногда приближался к ним, пытаясь уловить их реакцию, и опять принимался ходить.
Затем он направлялся к столу, садился на место председательствующего. Присаживался на несколько минут. Были и гадкие моменты. Наступала пауза. Это значит, он ожидал, какое впечатление на участников произведет то, о чем идет речь. Либо сам спрашивал: