Сталин: в преддверии войны

Орлов Александр Семенович

Все это происходило в обстановке, когда Советский Союз разрабатывал активные формы борьбы за мир против угрозы войны. Конструктивные идеи, выдвинутые советскими дипломатами в ходе международных переговоров по созданию системы коллективной безопасности (неделимость мира, определение агрессии, акты о ненападении с рядом стран), не остались незамеченными, и это вызвало ответную реакцию. В 1933—1935 годах были установлены дипломатические отношения с Испанией, Венгрией, Румынией, Чехословакией, Болгарией, Албанией, Бельгией, Люксембургом, Колумбией. В сентябре 1934 г. СССР, реализуя французское предложение о вступлении его в Лигу Наций, стал не только членом этой организации, но и постоянным членом Совета Лиги. Такое положение создавало благоприятные возможности для развития сотрудничества СССР с другими странами.

Борясь за создание системы коллективной безопасности, Советское правительство последовательно

придерживалось принципа мирного сосуществования со всеми капиталистическими государствами, независимо от режима, установленного в той или иной стране. В равной мере это относилось и к нацистской Германии. Хотя экономические и политические контакты между обеими странами значительно сократились, а военное сотрудничество и вовсе заглохло, Советский Союз стремился поддерживать нормальные отношения с Германией, несмотря на развернувшуюся там антисоветскую кампанию, и не терял надежды на их улучшение. Однако враждебный курс, который начал проводить Третий рейх по отношению к СССР с середины 1933 г., не мог не вызвать соответствующей реакции и со стороны советского руководства. В отчетном докладе на XVII съезде ВКП(б) Сталин говорил: «Конечно, мы далеки от того, чтобы восторгаться фашистским режимом в Германии. Но дело здесь не в фашизме... Дело в том, что... началась борьба между двумя политическими линиями, между политикой старой, получившей отражение в известных договорах СССР с Германией, и политикой «новой», напоминающей в основном политику бывшего германского кайзера... причем «новая» политика явным образом берет верх над старой»⁵¹.

Провозглашенная Третьим рейхом политика экспансии на Восток потребовала от СССР принятия срочных мер, гарантировавших западные границы от непредвиденных случайностей. Так, продолжая делать попытки обезопасить Ленинград и советское Балтийское побережье, правительство СССР 28 марта 1934 года предложило Германии подписать протокол, обязывавший обе стороны воздерживаться от каких-либо действий, которые могут нанести ущерб Прибалтийским республикам. Берлин ответил отказом. В этих условиях Советский Союз попытался нейтрализовать агрессивные устремления Германии путем вовлечения ее при посредничестве Великобритании в Восточный пакт. Эта идея была высказана в ходе первого в истории англо-советских отношений визита официального британского представителя лорда — хранителя печати Великобритании А. Идена в марте 1935 года. Выразив готовность подписать Восточный пакт с участием Германии, Сталин заявил Идену: «Мы не стремимся к изоляции Германии. Наоборот, мы хотим жить с Германией в дружеских отношениях»¹. Однако привлечь Третий рейх к участию в Восточном пакте и за счет этого укрепить свою безопасность не удалось. Как уже указывалось, Восточный пакт не был подписан. Необходимо было продолжать поиски действенных решений.

Но в реалиях 30-х годов, когда в политическом и военном мышлении господствовал версальский менталитет диктата, когда в общественных, международных и психологических структурах, которые сложились в Европе, царствовал кулак сильного, для того чтобы добиться союза с западными державами, необходимо было доказать, что и Советский Союз располагает достаточным военным потенциалом и представляет собой ценного союзника на случай совместных действий против общего врага. Поэтому происходившее в СССР развертывание военной промышленности, постоянное совершенствование военного строительства и повышение боеспособности РККА играли немалую роль во внешней политике Советского Союза. К середине 30-х годов в советских Вооруженных силах произошли кардинальные изменения. Войска были оснащены новой техникой.

За первую пятилетку удельный вес артиллерии, авиации и бронетанковых войск, вместе взятых, возрос с 20% до 35% общего состава Вооруженных сил СССР^{52 53}. Начальник Генерального штаба А. И. Егоров, подчеркивая влияние новых средств вооруженной борьбы на развитие советского военного искусства, еще в 1932 году писал: «Совместное использование самостоятельных механизированных соединений, пехоты и конницы, имеющих в своем составе танковые подразделения, а также авиации дает возможность успешно решать все основные крупнейшие оперативные проблемы»⁵⁴. Рост боевых возможностей Красной Армии сыграл немалую роль во внешней политике Советского Союза, он способствовал развитию связей советских и французских представителей в 1933—1934 годах, подготовил почву для более тесного франко-советского союза. 2 мая 1935 года в Париже был наконец-то подписан договор о взаимной помощи против агрессии между СССР и Францией сроком на пять лет. Спустя десять дней в Москву прибыл министр иностранных дел Франции

П. Лаваль. Он имел встречи со Сталиным, Молотовым и Литвиновым. В ходе бесед советские лидеры предлагали дополнить договор военной конвенцией с конкретными обязательствами на случай войны. Лаваль, который, кстати, не питал дружеских чувств к Советскому Союзу, признал разумным предложение начать переговоры между генеральными штабами Франции и СССР⁵⁵.

Чтобы продемонстрировать Лавалю серьезность советских намерений, его пригласили посетить военный аэродром под Москвой, где он наблюдал полеты военных самолетов и учения парашютных войск⁵⁶. Не успел Лаваль приехать в Париж, как советский военный атташе Венцов проинформировал французский генеральный штаб, что штаб РККА «готов вступить в отношения с французским генштабом»⁵⁷. Последний занял выжидательную позицию, поскольку начальник французского генштаба генерал М. Гамелен считал, что в настоящий момент пока еще рано говорить о каких-либо конкретных аспектах франко-русского военного сотрудничества⁵⁸. В июне советский посол во Франции В. П. Потемкин вновь напомнил военному министру Фабри о желании Советского Союза заключить военную конвенцию.

С целью продемонстрировать реальные возможности Красной Армии и ее успехи в деле модернизации военные делегации Франции, Чехословакии и Италии были приглашены на большие осенние маневры войск Киевского военного округа, проходившие с 12 по 17 сентября 1935 года. Руководил учениями командующий округом И. Э. Якир. Маневры были организованы с большим размахом. Наряду с использованием стрелковых и кавалерийских соединений широко применялись механизированные и танковые войска и, что особенно поразило иностранных гостей, массовый воздушный десант. Гвоздем программы была отработка теории глубокой наступательной операции.

Маневры были отсняты на кинопленку, и фильм о них демонстрировался в советских посольствах ряда европейских стран членам правительств и представителям генштабов. Генерал Луазо, возглавлявший французскую делегацию на киевских маневрах, по возвращении представил доклад, в котором дал высокую оценку достижениям Красной Армии. «Это поможет ей, — писал он в заключении, — удержаться на Восточном фронте в такой критический момент, как начало конфликта, столь важного для сил, оказывающих сопротивление на Западе»¹. Доклад Луазо, однако, не встретил понимания у руководителей французского генерального штаба, а сам генерал получил выговор за неумеренные похвалы в адрес Красной Армии. Видимо, французский генштаб еще не созрел для объективных оценок и тесного военного сотрудничества с Советским Союзом. В результате французская сторона, не без влияния Англии, не решилась подписать военную конвенцию с СССР.

Подписание советско-французского договора о взаимной помощи было, бесспорно, крупным достижением советской внешней политики. Однако собственно военное его значение нельзя было переоценивать. Литвинов вынужден был констатировать, что «не следует возлагать на пакт серьезных надежд в смысле действительной военной помощи в случае войны... Пакт для нас имеет преимущественно политическое значение, уменьшая шансы войны как со стороны Германии, так и со стороны и Польши, и Японии»⁵⁹.

Вслед за советско-французским договором 16 мая был заключен договор о взаимной помощи между СССР и Чехословакией. По настоянию президента Чехословакии Э. Бенеша в текст его была включена оговорка: обязательства СССР и Чехословакии об оказании взаимной помощи будут действовать лишь в том случае, если помощь Чехословакии и Советскому Союзу в случае агрессии против них будет оказана Францией⁶⁰. Это отражало настроение чехословацких правящих кругов, опасавшихся «советизации» страны в случае вступления в нее войск РККА без французских сил.

Военные руководители Чехословакии отнеслись к сотрудничеству с РККА без особых политических предубеждений. Они сразу же поставили вопросы взаимодействия с Красной Армией в случае нападения агрессора на их страну на практическую основу. Начальник Генерального штаба РККА А. И. Егоров, посетивший Чехословакию летом 1936 года, докладывал 7 июля наркому обороны Ворошилову об этом следующее: «Надо отметить особый интерес, проявляемый чехами к нашей авиации, что видно из заявления Крейчи (министр обороны Чехословакии. — Прим, авт.), который сказал, что если на пропуск через Румынию частей Красной Армии надо добиваться согласия румын, то для авиации этого не потребуется. Она воздушным путем прилетит прямо на нашу территорию. По его словам, они подготовили уже аэродромы для приема наших 18 эскадрилий и дополнительно подготавливают еще на 16 эскадрилий»⁶¹.