Сталин в жизни
Шрифт:
Только на следующий день, 22 июля, отважились доложить в политотдел и штаб армии об исчезновении сына Сталина. Должностное положение и воинские звания лиц, занятых поисками старшего лейтенанта, начали повышаться. 23 июля в операцию включились командиры штаба армии, 24 июля на поиски выехала группа работников особого отдела штаба фронта. Безрезультатно. Время было потеряно.
«Принимаются все меры к быстрейшему розыску тов. Джугашвили», — заверял в донесении на имя армейского комиссара 1-го ранга Мехлиса начальник политуправления Западного фронта бригадный комиссар Румянцев. Увы, в это время пленника уже допрашивали в штаб-квартире командующего
Зенькович Н. С. 133–135
Не будет ли он возражать, если мы сообщим по радио о его пленении, с тем, чтобы его семья и его жена узнали, что сын жив, или он думает, что отцу это безразлично?
Нет, по радио не нужно.
Почему? Потому что его отец занимает самый высокий пост в правительстве, или же он думает, что отец заклеймит его позором?
Я не хочу скрывать, что это позор, я не хотел идти, но в этом были виноваты мои друзья, виноваты были крестьяне, которые хотели меня выдать. Они не знали точно, кто я. Я им этого не сказал. Они думали, что из-за меня их будут обстреливать.
Его товарищи помешали ему что либо подобное сделать, или и они причастны к тому, что он живым попал в плен?
Они виноваты в этом, они поддерживали крестьян. Крестьяне говорили: — «уходите». Я просто зашел в избу. Они говорили: «Уходи сейчас же, а то мы донесем на тебя!» Они уже начали мне угрожать. Они были в панике. Я им сказал, что и они должны уходить, но было поздно, меня все равно поймали бы. Выхода не было. Итак, человек должен бороться до тех пор, пока имеется хотя бы малейшая возможность, а когда нет никакой возможности, то... Крестьянка прямо плакала, она говорила, что убьют ее детей, сожгут ее дом.
Из протокола допроса немцами Я. Джугашвили.
18 июля 1941 г.
Впервые в советской прессе молчание об именитом пленнике было нарушено только в 1978 году, когда журнал «Литературная Грузия» опубликовал материалы немецких архивов о смерти Якова Джугашвили в концлагере Заксенхаузен.
Зенькович Н. С. 138
Каково его мнение по вопросу о том, что гражданское население и прежде всего красных комиссаров призывают сжигать все те места, которые они оставляют, сжигать все запасы. Это же вызовет голод, это же ужасное бедствие, которое постигнет все советско-русское население.
Видите ли, я не Советский Союз, точнее, я только гражданин Советского Союза, поэтому я не могу ничего сказать. Может быть Вас интересует мое личное мнение. Когда Наполеон вошел в Россию, делалось то же самое.
Считает он это правильным?
(Продолжительная пауза). Скажу откровенно, я считаю это правильным.
А почему именно?
Почему не говорить об этом? Потому что мы враги, правда? Зачем скрывать? Если мы враги, значит надо бороться, а в борьбе все средства хороши. Мы ведь говорили о том, что парашютисты, например, да, парашютисты, действуют в тылу. Ваши и наши. Ваши, скажем, действуют у нас. Ну, враги это враги, вот и все! Что тут скрывать. Было бы смешно скрывать это.
Но эта мера направлена все же прежде всего против народа.
Я этого, конечно, не отрицаю.
Думает ли он, что правительство сделает с Москвой то же самое, что было сделано во времена Наполеона?
Я
Думает ли он, что эти мероприятия смогут задержать продвижение немцев?
Я действительно этого не знаю, я не могу этого сказать.
Счел ли бы он правильным, если бы красное правительство подожгло Москву и промышленные предприятия?
Я считаю любое средство в борьбе хорошим, в борьбе все средства хороши! Борьба есть борьба, так я считаю.
Да, но ведь это же самоуничтожение вообще.
Почему это так естественно, что вы возьмете Москву? Почему вы убеждены в том, что непременно возьмете Москву? Вы очень [само]уверены, очень!
Из протокола допроса немцами Я. Джугашвили.
18 июля 1941 г.
Якова уговаривали, пытались склонить к сотрудничеству с вермахтом. Геббельсовская пропаганда заготовила и листовки — своеобразные пропуска для тех, кто сдавался в плен. На одной из листовок фотография, где Джугашвили беседует с немецкими офицерами и рядом текст: «Предъявитель сего, не желая бессмысленного кровопролития за интересы жидов и комиссаров, оставляет побежденную Красную Армию и переходит нa сторону Германских Вооруженных Сил».
Грибанов С. С. 231
Сильно ли он верит в остатки красной авиации. Сюда же не залетает ни один самолет.
Видите ли, я этих остатков не вижу, откровенно говоря, я в них верю.
Да, но как же так, разве так бывает, что сначала дают себя избить до полусмерти, а потом говорят, что я еще жизнеспособен. Это ведь несколько необычно.
Правильно, но почему-то все же в это не верится.
Из протокола допроса немцами Я. Джугашвили.
18 июля 1941 г.
Штрик-Штрикфельд, благополучно доживший в ФРГ до своей смерти в 1977 году, оставил воспоминания о том, как он безуспешно пытался завербовать Якова на место, впоследствии занятое генералом Власовым.
Аллилуев В. С. 53
С сыном Сталина работал матерый разведчик капитан В. Штрик-Штрикфельд, который в конце концов сломал-таки Власова. А вот с Яковом Джугашвили вышла осечка. Помещенный в роскошный берлинский отель «Адлон», именитый пленник не поддался на щедрые посулы. Скончавшийся в 1977 году в ФРГ разведчик Штрик-Штрикфельд, небезуспешно специализировавшийся в годы войны на вербовке попавших в плен советских генералов, что видно на примере Власова и его окружения, обжегся на старшем лейтенанте, чей стаж воинской службы не превышал и месяца. Из вышедших при жизни этого вербовщика мемуаров видно, что Яков Джугашвили не пошел на сотрудничество с врагом, не изменил Родине.
Зенькович Н. С. 139
Почему он не хочет, чтобы его семья знала о том, что он в плену? Может быть он думает, что семья из-за этого пострадает?
Я, собственно говоря, ничего не думаю. Если хотите, сообщите, не хотите, не надо. Что тут сообщать? Пожалуйста, сообщайте, мне все равно.
Разве это позор для солдата попасть в плен, или же он думает, что его семья будет иметь из-за этого неприятности?
Нет, никаких неприятностей, мне стыдно, мне!