Сталин. Большая книга о нем

Анискин И.

арестовывать? Я что, враг самому себе, что ли?

Матвеев, кстати, в своем фильме не снялся. Он должен был играть генерала, который

докладывал Сталину о том, что его сын Яков убит. И не смог отсняться! Начинал плакать.

Подойдет ко мне, начинает говорить, а у самого слезы. «Стоп!» — сам себе командует. Так и

выбросили эту сцену из сценария.

Удивительное дело, но Сталин лично следил за тем, что происходит в кино. Когда ему

принесли список картин, которые

собираются снимать в Грузии, он лично вписал «Кето и

Котэ», популярную тогда оперу. Фильм сняли, только получилась не опера, а музыкальная

комедия.

В результате этот фильм Сталину показывать испугались — вдруг бы он спросил, почему

сняли не оперу. Хотя фильм хороший получился, ему бы наверняка понравился.

Я близко дружил с Михаилом Чиаурели, и тот рассказывал мне, как Сталин смотрел его

фильм «Великое зарево».

В этой картине роль Сталина играл Михаил Геловани.

В просмотровом зале на даче Сталина собралось все Политбюро, сам Миша сидел на

последнем ряду. Наконец фильм закончился, все ждут, что скажет Сталин. А надо сказать, что в

этом фильме Геловани изобразил вождя как безупречно положительного человека, просто

ангела.

Включили свет, Сталин поднялся со своего места и молча пошел к выходу. Все

Политбюро молчит и на всякий случай строго смотрит в сторону Чиаурели. Наконец Сталин

произнес: «Нормальное кино, нужное». И все тут же бросились поздравлять Мишу: «Нужное,

очень нужное кино». А Сталин через минуту продолжил: «Только товарищ Сталин не такой

красивый. И не такой глупый».

Геловани действительно изображал Сталина этаким живым божеством. Но что вы хотите,

таковы были требования времени.

Миша рассказывал, как однажды Сталин вызвал Геловани к себе да дачу. Когда за актером

пришли и сказали, что его хочет видеть товарищ Сталин, Геловани не поверил. И решив, что его

разыгрывают, сказал, что готов ехать к вождю немедленно. «Прямо в пижаме?» — спросили у

него. «В пижаме!» — ответил Геловани, все еще не веря, что его правда повезут к Сталину.

О том, что все серьезно, он понял только тогда, когда лимузин въехал на территорию

строго охраняемой дачи вождя. Но, что называется, уже было поздно.

Сталин сделал вид, что не замечает неподобающей одежды Геловани, и пригласил того к

столу, за которым уже сидели другие актеры. Геловани сел рядом с Чиаурели и, выпив несколько

бокалов вина, почувствовал наконец себя настолько свободно, что захотел сказать тост за

Сталина. Но сколько бы раз он ни поднимался, Чиаурели усаживал его на место, а Сталин делал

вид, что ничего не замечает.

В конце концов Геловани не выдержал

и прямо обратился к Сталину: «Товарищ Сталин, я

хочу выпить за вас, а Чиаурели не дает мне слова сказать!» Сталин посмотрел на Геловани и

произнес: «Значит, товарищу Чиаурели виднее!»

Был такой актер — Алексей Дикий, очень хороший. И однажды ему тоже предложили

сыграть роль Сталина. Понятно, что от таких предложений не отказываются. Вот только внешне

Дикий был абсолютно не похож на Сталина. И каких бы усов ему ни приклеивали, сходства все

равно не появлялось. Но фильм все-таки сняли, и он вышел на экраны.

Через несколько дней после премьеры на квартиру Дикого явился генерал и сказал, что

актера приглашает товарищ Сталин: «У вас есть полчаса, чтобы собраться».

Дикий страшно испугался, что Сталин начнет ругать его за то, как он сыграл. И еще

неизвестно, куда его потом повезут из Кремля. Чтобы как-то справиться со страхом, Дикий

решил немного выпить, он вообще любил это дело. Открыл бутылку коньяка, налил себе

рюмочку, выпил и сел возле дверей.

Наконец появляется тот же генерал и говорит, что товарищ Сталин занят и встреча

переносится на более позднее время. Дикий увидел в этом дурной знак и, ожидая встречи со

Сталиным, ту самую бутылку коньяку прикончил. Чего, мол, терять время, когда эта бутылка

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

64

может оказаться последней в его жизни.

В результате в Кремль он приехал изрядно выпившим. Секретарь Сталина Поскребышев

попытался было привести его в чувство, но не успел — Сталин просил пригласить Дикого.

Когда тот вошел в кабинет Сталина, вождь сидел за столом и работал. Увидев актера,

поднялся ему навстречу и, пригласив к столу заседаний, предложил сесть и сам сел напротив

него. Все это происходило в полном молчании.

Через полчаса Сталин вызвал Поскребышева, что-то сказал ему и опять замолчал. Еще

через полчаса секретарь вошел в кабинет, поставил на стол бутылку коньяка, лимон и два

стакана.

Дикий начал успокаиваться — если коньяком собираются угостить, значит, ругать не

будут. А Сталин тем временем взял бутылку, налил себе, выпил и закусил лимончиком. Дикий

сидит и не знает, что делать. Неужели ему самому надо наливать себе? И это при грузине?

А Сталин наливает себе вторую рюмку, выпивает, закусывает и опять молча продолжает

смотреть на Дикого. Только после того, как Сталин выпил четыре рюмки, молчание было

нарушено. «Вот теперь мы можем и поговорить», — сказал Сталин Дикому.