Сталин. Красный монарх
Шрифт:
И тут, изволите ли видеть, у капитанского мостика корабля, все еще плывущего в опасных водах, в грозе и буре, мимо невидимых в тумане рифов, мимо грозящих катастрофой мелей вдруг собирается кучка горластых крикунов, твердо считающая, что капитан идет неправильным курсом, не на шутку намеренная вырвать у него штурвал и рулить отныне самим, а если капитан не согласится или заартачится – выбросить его за борт ко всем чертям!
Г. Беседовский, сбежавший за границу советский дипломат, один из сторонников превращения партии в шумный «клуб по интересам», где занимаются исключительно болтологией, так и пишет в своей книге: «Важно было сдвинуть застоявшееся партийное болото. Важно было дать толчок… ось вопроса в этом: в свободе фракционных группировок внутри партии. Это была единственная
Это написано о конце двадцатых. Нет, ну самое время! Только одного стране не хватало в дополнение ко всем прочим нешуточным проблемам и напастям: многолюдного, шумного, непрестанного митинга на капитанском мостике идущего сквозь бурю корабля! Как будто мало было времен Керенского, как будто они никого ничему не научили!
Но ведь действительно получалось, что – не научили… Иначе почему «партийная молодежь» все же начала упоенную драку вокруг штурвала?
А она начала! И в воздухе вновь запахло кровью!
Глава шестая
Кровь алая!
1. Толкотня у штурвала
Я не буду подробно излагать многолетнюю историю борьбы оппозиции со Сталиным: на эту тему и без меня написаны толстые и обстоятельные книги. Я всего-навсего излагаю свое понимание времени и людей.
А выглядело это просто (как на заборе!): целая куча народу, тех самых «тонкошеих вождей», считала, что Сталин рулит страной абсолютно неправильно. Что он строит нечто совершенно не то. Отсюда автоматически проистекал вывод: сами они смогут рулить гораздо лучше. И строить будут правильное. Одними двигала молодая запальчивость, другими – гораздо более приземленные чувства: тяга к власти (не у Сталина, а у этих!), обычный житейский эгоизм, толкавший вскарабкаться повыше, коли уж есть возможность.
Иные, впрочем, искренне верили в догму. Фанатики мировой революции и схожих утопий. По-моему, они-то и были опаснее всего. Молодого бузотера иногда можно убедить, переубедить, вразумить. Циника, властолюбца, интригана сплошь и рядом можно примитивно купить. Но ничего невозможно сделать с фанатиком, все на свете рассматривающим исключительно в черно-белых тонах: логическим аргументам он не поддается, денег не берет, к убеждениям глух.
В 1930 г., уже в эмиграции, Троцкий в своем знаменитом «Открытом письме» требовал, чтобы Красная армия немедленно… осуществила вооруженное вторжение в Германию, чтобы предотвратить победу Гитлера на выборах в рейхстаг.
Вы полагаете, это лечится? Думаете, можно переубедить?
И Сталина, без всяких преувеличений, потащили за рукава с капитанского мостика!
Повсюду, куда ни плюнь, на всех серьезных и ответственных постах сидели яркие индивидуальности, считавшие себя выше законов, правил, установлений и партийной дисциплины, – та самая «ленинская гвардия», а проще, махновщина…
Вот колоритный пример. Антонов-Овсеенко, тот, что арестовывал в Зимнем кучку хныкавших от страха министров Временного правительства. В 1923 г. в партии завязалась одна из первых заварушек. Троцкий выступил с письмом к партийным организациям, озаглавленным «Новый курс», этаким манифестом своей группы, который обсуждали на срочно созванной партконференции. Антонов-Овсеенко по этому поводу накатал заявление в Политбюро, где возмущался нападками на Троцкого. И, в частности, писал: «Знаю, что этот мой предостерегающий голос на тех, кто застыл в сознании своей непогрешимости историей отобранных вождей, не произведет ни малейшего впечатления. Но знайте – этот голос симптоматичен. Он выражает возмущение тех, кто всей своей жизнью
Казалось бы, ничего страшного – человек высказал свое мнение… Если не знать, какой пост этот человек занимает! Антонов-Овсеенко – начальник политического управления Реввоенсовета республики! Большевик номер один в Красной армии. С учетом этого немаловажного обстоятельства письмо приобретает совершенно иной характер – это, без натяжек, неприкрытая угроза: у Политбюро, мол, одно мнение, а у армии совершенно другое, и это следует учесть…
И письмо это, между прочим, – лишь ответный ход в уже начавшейся борьбе. Незадолго до этого Антонов-Овсеенко самочинно, своей немаленькой властью, направил в армейские парторганизации циркуляр, где предписывал, ни много ни мало, изменить систему партийно-политических органов Красной армии на основе положений «Нового курса»!
Это было совершеннейшее самодурство, абсолютно противоречившее тогдашним правилам. Антонов не имел на такое решение никакого права. С его стороны это был тот самый произвол, в котором принято обвинять одного Сталина…
Наше личное отношение к большевикам и Советской власти тут ни при чем. Были определенные правила, которым просто обязан был следовать член партии, обладатель немаленького поста в системе политической власти…
Политбюро, естественно, приказало циркуляр отменить. Тогда Антонов-Овсеенко и написал это письмецо. А чуть позже заявил, что Красная армия «как один человек» выступит за Троцкого. Попахивало военным переворотом…
Ситуация накалилась до предела. Зиновьев требовал немедленного ареста Троцкого. О перевороте в Москве заговорили всерьез…
В столицу срочно прибыл командующий Западным фронтом Тухачевский и, по сохранившимся сведениям, категорически отказался участвовать в каких бы то ни было военных акциях в поддержку Троцкого. Хотя он был именно выдвиженцем Льва Давидовича, у «красного Бонапарта» были в данном случае свои, насквозь эгоистические соображения. Он как раз готовился наступать на Варшаву, а оттуда на Германию, чтобы «раздуть мировой пожар», а возможная заварушка грозила отложить это предприятие на неопределенный срок. Понятно, что Тухачевский предпочел будущие лавры вождя подобного «великого революционного похода» закулисным политическим играм, пусть даже речь шла о судьбе его покровителя Троцкого…
Не получилось ни переворота, ни противостояния. Тухачевский уехал в войска, сторонник Троцкого Муралов, командующий Московским военным округом, в таких условиях дергаться в одиночку не рискнул. Сталин задал с трибуны резонный вопрос: «Существует ли ЦК, единогласные решения которого уважаются членами этого ЦК, или существует лишь сверхчеловек, стоящий над ЦК, сверхчеловек, которому законы не писаны?»
Троцкого основательно прищемили. Сняли с поста Антонова-Овсеенко, чтобы не корчил из себя означенного «сверхчеловека», сняли с зампредов Реввоенсовета сторонника Троцкого, Склянского, заменив его Фрунзе, а чуть погодя Фрунзе назначили уже на место Троцкого…
Что, кстати, полностью опровергает сплетни о том, что Фрунзе «убрал Сталин», якобы поручив врачам его «зарезать». Во-первых, Фрунзе умер по вполне естественным причинам: у него оказалась непереносимость наркоза (подобные случаи не редкость даже теперь); во-вторых, Сталину его смерть была категорически невыгодна: ему-то как раз необходим был на этом посту противник Троцкого, каким Фрунзе и был…
Потому что они относились друг к другу, как кошка с собакой: еще в 1920 г. Троцкий обвинял Фрунзе в грабежах и «бонапартизме» (как считают историки, совершенно безосновательно) и пытался даже добиться его ареста. А впрочем, это началось еще в восемнадцатом, когда Фрунзе был среди тех, кто выступал против Ленина и Троцкого в дискуссии о Брестском мире…