Сталин. Охота на «Медведя»
Шрифт:
Первая встреча Павла с ними – практикантами, студентами Дальневосточного университета – произошла на футбольном поле русского лицея и закончилась дракой. Дрались молча и до большой крови. Прошло две недели, Павел столкнулся с молодыми большевиками у билетной кассы в синематограф Ягужинского. Их пришло трое – отступать было некуда, и он приготовился защищаться. На этот раз все закончилось миром, Сергей предложил ему лишний билет. В Павле боролись слепая ненависть к «советским» и любопытство. Победило любопытство. В молодых, полных жизни и уверенности в будущем советских ребятах было нечто, что, подобно магниту, притягивало к себе.
После кино они долго бродили по улицам вечернего Харбина. Павел с жадным интересом слушал рассказы Сергея, Вадима и Дмитрия
На том знакомство Павла с советскими студентами-практикантами не закончилось, встречи продолжились и нередко проходили на квартире Ольшевских. К радости Павла, отец не сторонился их компании и принимал участие в разговорах. Четыре месяца общения с Сергеем и ребятами перевернули жизнь Ольшевских. А когда пришло время расставания, они искренне сожалели об отъезде своих новых друзей в Советский Союз.
С тех пор прошел год. Однажды в дверь Ольшевских постучали – это был Сергей. Он – представитель советского торгпредства в Харбине – мало изменился с последней встречи, разве что в его глазах и голосе стало больше металла. С того дня Сергей стал частым гостем в квартире Ольшевских, и со временем помог отцу получить работу в одном из отделений торгпредства.
Так продолжалось два года. В тот злополучный ноябрь отец отправился в заготовительную артель в Хулиане, там простыл, назад вернулся с двухсторонним воспалением легких и за неделю сгорел. Павел остался один, и здесь на помощь пришли друзья Сергея, они устроили его на место отца. На третий месяц он освоился, и ему доверили самостоятельный участок. Незримая рука Сергея деликатно вела Павла по жизни, а вскоре появился и он сам. Тот вечер и разговор с ним открыли Павлу глаза на многое. Он узнал, что все последние годы отец помогал своей суровой родине, и без колебаний согласился продолжать его дело работать на советскую разведку. Со временем Павел стал незаменимым помощником для Дервиша. На него, в первую очередь, и рассчитывал резидент.
Приказ Центра по розыску Люшкова не оставлял Дервишу выбора. В нарушение конспирации он отправился к Павлу на работу – в центральную контору фармацевтической компании «Сун Тайхан». Перед ней и во дворе было настоящее столпотворение. Наступил сезон сбора лекарственных растений, и бригады заготовителей со всей Северо-Восточной Маньчжурии хлынули в Харбин.
На лавках, на земле, сбившись в кучки, сидели артельщики-заготовители. В самой конторе длиннющая очередь выстроилась у двери в главный зал. В нем за тремя длинными столами происходил прием и сортировка корней женьшеня. Бригадир артельщиков, пожилой коренастый китаец бережно, словно драгоценную чашу, брал из лотка очередной экземпляр и поднимал вверх так, чтобы все оценили достоинства корня. Кончиками пальцев, нежно поглаживая отростки и прицокивая языком, он нахваливал свойства растения. Два верхних отростка сравнивал с руками пловца. Легким касанием указательного пальца подчеркивал благородство и красоту их линий. В мощной, разветвленной нижней части находил сходство с ногами портового грузчика. Верхняя часть, с ниспадающими изящными мочками, была ничем иным как головой и благообразными сединами приемщика Вана. Тот соглашался. Образец представлял самый ценный из всех разновидностей женьшеня – судзухинский корень, доставленный контрабандистами из России, из Судзухинского заповедника. Такой экземпляр под радостные восклицания артельщиков ложился на первый стол.
Торг продолжался и напоминал собой спектакль, в котором каждому отводилась своя роль. Приемщик Ван, придирчиво изучив очередной экземпляр корня, нашел изъян, и недовольная гримаса появилась на его лице. Артельщики загомонили и обратили свои взгляды на Ху. За ним – главным специалистом – оставалось последнее слово.
Дервишу было не до торга, протиснувшись через галдящую толпу, он добрался до кабинета Ольшевского. Того на месте не оказалось. Еще одним местом, где Павел мог находиться, оставалась чайная Буслаева. В своем предположении Дервиш не ошибся. Он застал Ольшевского за чашкой чая, в компании двух журналистов из газеты «Новый путь». Они что-то живо обсуждал. Заметив резидента, Павел свернул разговор, вышел на улицу и присоединился к нему. Они спустились по Диагональной, заглянули в закусочную Силантьева, в ней было немноголюдно, выбрали укромное место и сделали заказ.
Дервиш только-только приступил к изложению задания, как из вестибюля донеся топот множества ног, и через мгновение в зал ворвалось не меньше десятка полицейских. Они действовали слаженно и не дали посетителям разбежаться. Облавой командовали двое гражданских – японец и русский. Их липкие взгляды и повелительный тон не оставляли у Дервиша и Ольшевского сомнений: перед ними находились контрразведчики.
– Саныч, уходи! Я их отвлеку! – шепнул Павел и сделал движение в сторону полицейского.
– Погоди! – остановил Дервиш и спросил: – Оружие есть?
– Нет!
– Тогда сидим и не дергаемся!
– Уходи, Саныч, потом поздно будет!
– Цыц!
К их столу направлялся контрразведчик-белогвардеец. Стрельнув по ним оценивающим взглядом, он спросил:
– Кто такие?
– Начальник отделения компании Сун Тайхан, – первым представился Павел и, упреждая следующий вопрос, заявил: – Лучшие лекарственные препараты к вашим услугам, господин начальник!
– Лучшие, говоришь, а цены заоблачные.
– Гнусная клевета завистников! Заходите к нам, и вы не пожалеете.
Предложение Павла заинтересовало контрразведчика. Он подсел за столик, и проверка для Дервиша и Павла свелась к разговору о болезнях. Благополучный ее исход не развеял подозрений резидента в том, что облава в закусочной не была случайной, и он взял паузу в работе резидентуры.
С того дня прошла неделя. За это время ни Дервиш, ни Павел следов слежки за собой не обнаружили и посчитали, что можно приступать к выполнению задания Центра – поиску Люшкова. Здесь они рассчитывали на помощь агентов Сая и Ли. Но ни тот и ни другой не появились на явочной квартире ни в основное, ни в резервное время. Ситуацию с ними прояснил агент Леон: оказалось, что они в составе группы офицеров штаба армии выехали к советско-маньчжурской границе. 31 июля 1938 года Дервишу стала понятна причина их внезапного отъезда.
В 3 часа утра передовые батальоны 1-й пехотной дивизии Квантунской армии после шквального артобстрела позиций советских войск на высотах Безымянная и Заозерная, вблизи озера Хасан, перешли границу. Завязался ожесточенный бой, длившийся свыше четырех часов. Японцы, имея значительный перевес в силах, при мощной артиллерийской поддержке, выбили с занимаемых позиций подразделения 40-й стрелковой дивизии полковника Базарова. Направленные ей в поддержку 2-я механизированная бригада полковника Панфилова и 32-я стрелковая дивизия полковника Берзарина из-за сложной, болотистой местности не смогли развернуться и вовремя прийти на помощь. Японцы не преминули воспользоваться заминкой и к исходу дня закрепились на захваченных высотах. Это, а также ряд других грубых просчетов в оценке обстановки, допущенных командующим Дальневосточного фронта – маршалом Блюхером, а также разобщенность в действиях его подчиненных, создали угрозу для прорыва японских войск вглубь советской территории. Поспешная попытка выбить захватчиков с занимаемых позиций, предпринятая 2 августа силами 2-й механизированной бригады полковника Панфилова и 32-й стрелковой дивизии полковника Берзарина, также провалилась.