Сталин. Тайный «Сценарий» начала войны
Шрифт:
Вернувшись в свою империю, всесильный нарком поднялся на персональном лифте на седьмой этаж и прошел в свой кабинет. Берия все еще не мог оправиться от шока, вызванного той неожиданной сценой, которая произошла сегодня вечером в кабинете Сталина. И дело было совсем не в матерной резолюции, начертанной Диктатором на документе, представленном руководителями внешней разведки. Сталинский «мат» не мог смутить Лаврентия. Сталин часто позволял себе грубый «мат», и не только по отношению к соратникам, но и по отношению к своей, ныне покойной, жене Надежде, и по отношению к сыновьям, и по отношению к дочери Светлане и, даже, что еще ужасней, по отношению
Да и «матерные резолюции» на документах, которые подписывал Сталин, были не так уж редки. Но сегодняшняя резолюция на сообщении внешней разведки была все-таки необычной — она сопровождалась необычным для Сталина взрывом чувств — в гневе Диктатор грязно выругался и буквально швырнул документ в лицо Фитину.
И Фитин, и Меркулов, и даже Берия были поражены и напуганы.
И не мудрено! Вызвать на себя гнев Тирана всегда было равносильно подписанию смертного приговора! Но в чем на этот раз была их вина?
За последние полгода Сталину были представлены десятки сообщений берлинской резидентуры, содержащих информацию, полученную от «Корсиканца» и «Старшины». Не далее как на прошлой неделе, 12 июня 1941 г., в Кремль было направлено агентурное сообщение тех же агентов почти полностью идентичное сообщению, представленному сегодня.
№ 2215/М, 12 июня 1941
Совершенно секретно
«Старшина» сообщает: В руководящих кругах министерства авиации и в штабе авиации утверждают, что вопрос о нападении Германии на Советский Союз окончательно решен. Будут ли предъявлены предварительно какие-либо требования Советскому Союзу — неизвестно, и поэтому следует считаться с возможностью неожиданного удара.
Ни одно из представленных Сталину сообщений берлинской резидентуры, включая вполне конкретное сообщение от 12 июня 1941 г., не вызвало такой неадекватной реакции. Да и не могло вызвать! Сталин прекрасно знал о давних проверенных агентах берлинской резидентуры и никак не мог считать их «дезинформаторами». Руководители внешней разведки недоумевали.
А в то же время сегодняшняя реакция Сталина имела вполне реальные и важные причины — последнее сообщение внешней разведки ставило Сталина в очень трудное положение — заставляло его признать существование опасности, «поверить» в опасность, и действовать соответственно. Сообщение внешней разведки заставляло Сталина дать указание о приведении в действие всего механизма отражения «внезапного» нападения! А вот этого-то Сталин как раз и не хотел делать!
Именно этот непонятный для окружающих отказ «поверить в существование опасности нападения» и действовать соответственно, Сталин пытался скрыть за искусственно дикой вспышкой гнева.
Действительная вспышка гнева Сталина могла закончиться для Фитина, Меркулова и, даже, для Берия расстрелом, но эта, искусственная, к счастью для руководителей разведки, последствий не имела.
После того, как оба Павла — Фитин и Меркулов — поспешно ретировались, Сталин неожиданно быстро успокоился и, задержав Лаврентия, дал ему важнейшее секретное задание.
Это задание прямо противоречило и «матерной резолюции», и «вспышке гнева», и явно свидетельствовало о том, что, с точки зрения Сталина, информация внешней разведки была нисколько не дезинформационной, а, совсем наоборот, вполне достоверной, и до «внезапного» нападения Германии остались считанные дни.
Сверхсрочное
Итак, задержав Лаврентия, Сталин дал ему важнейшее секретное задание — в срочном порядке собрать из числа подчиненных ему боевиков особую группу для проведения разведывательно-диверсионных актов во время ожидаемой со дня на день войны с Германией.
Первым заданием этой группы должно было стать противодействие гитлеровским диверсантам, целью которых, будет наверняка, еще до начала войны, осуществление различных провокаций, создающих повод для нападения на Россию и оправдывающих это нападение.
Вернувшись на Лубянку и войдя в свой рабочий кабинет, Берия позволил себе ненадолго расслабиться после нелегкого разговора с вождем, снял пиджак, выпил рюмку коньяку и вызвал к себе человека, больше всех подходившего для выполнения секретной задачи, поставленной Сталиным. Этим человеком был хорошо известный Сталину опытный боевик-ликвидатор полковник Павел Судоплатов. Это Павел Судоплатов, по приказу Сталина, в 1938 г., в роттердамском ресторане «Атланта» ликвидировал руководителя ОУН Евгения Коновальца. Это Павел Судоплатов, по приказу Сталина, в 1940 г. возглавил операцию «Утка», целью которой было уничтожение Льва Троцкого. И сегодня Сталину снова понадобился талант этого профессионального боевика.
Вспоминает генерал Павел Судоплатов:
«Втот день, когда Фитин вернулся из Кремля, Берия, вызвав меня к себе, отдал приказ об организации особой группы из числа сотрудников разведки… Она должна была осуществлять разведывательно-диверсионные акции в случае войны.
В данный момент нашим первым заданием было создание ударной группы из числа опытных диверсантов, способных противостоять любой попытке использовать провокационные инциденты на границе как предлог для начала войны. Берия подчеркнул, что наша задача — не дать немецким провокаторам возможности провести акции, подобные той, что была организована против Польши в 1939 г., когда они захватили радиостанцию в Глейвице на территории Германии…»
Удивительно, но в разговоре с Судоплатовым Берия упомянул провокацию «Глейвице»! Многие годы считалось, что мировая общественность узнала правду о «Глейвице» только после окончания войны, в 1946 г., на Нюрнбергском процессе из показаний полковника Эрвина фон Лахузена. Но, как оказывается по свидетельству Судоплатова, Берия, да и он сам, прекрасно знали о том, что в Глейвице Гитлер осуществил провокацию уже в ию-не1941 г.!
Знал правду о «Глейвице» и Сталин — ведь именно Сталин несколько часов назад, давая приказ Лаврентию, упомянул о «Глейвице»!
Операция «Глейвице»
Идея операции «Глейвице» была предложена самим Гитлером.
Гитлер, талантливый мастер провокаций, нападая на очередную страну, всегда ухитрялся представить дело так, как будто бы нападение является только реакцией на угрозу со стороны противника. Перед агрессией против Польши пропаганда доктора Геббельса в течение нескольких месяцев трубила о «польском терроре по отношению к немецкому населению Польши» и о «бессовестном нарушении германской границы польскими войсками». Однако непосредственным поводом для вторжения послужила инсценировка нападения поляков на Германию.