Сталин
Шрифт:
«Как потом в лагерях жгло: а что, если бы каждый оперативник, идя ночью арестовывать, не был бы уверен, вернется ли он живым, – писал в своей эпопее «Архипелаг ГУЛАГ» Александр Исаевич Солженицын. – Если бы во времена массовых посадок, например, в Ленинграде, когда посадили четверть города, люди бы не сидели по своим норкам, млея от ужаса… а поняли бы, что терять им нечего, и в своих передних бодро бы делали засады по несколько человек… Органы быстро бы недосчитались сотрудников… и несмотря на всю жажду Сталина – остановилась бы проклятая машина!
Если бы… если бы… Мы просто заслужили
Писатель Лев Разгон, сам отсидевший, высказал свое предположение:
«Почему офицеры дали себя убить, не делая никакой попытки сопротивляться, просто убежать, элементарно спасти свою жизнь? Я думаю, они не то что верили в хороший исход, они действительно считали, что сумеют высказаться, спросить, понять… На что-то они надеялись – на логику, на элементарную логику – что нет необходимости их убивать».
Не всех пытали. С высокопоставленными арестованными велись особые беседы. Им объясняли, что надо помогать следствию, тогда появится шанс на снисхождение: если сознаешься и обо всем расскажешь, жизнь сохранят…
Ни один из военачальников не верил, что ни в чем не повинных людей могут расстрелять. Нормальному человеку это же в голову не придет. Они искали какого-то объяснения происходящему и, видимо, приходили к выводу, что Сталину в силу высших государственных интересов понадобился показательный процесс над военными. В таком случае нужно выполнить его волю и все вытерпеть. Потом, вероятно, их помилуют и даже вернут на военную службу. Они же нужны армии!
Недавний заместитель наркома внутренних дел Георгий Евгеньевич Прокофьев отказался подписать показания, сочиненные следователем. На допрос пришел Ежов. Прокофьев по привычке вскочил и вытянулся перед наркомом в струнку.
Ежов по-свойски сказал ему:
– Надо дать показания.
Бывший заместитель наркома щелкнул каблуками:
– Так точно!
И подписал, поверив, что Ежов его помилует.
Долго отказывался давать нужные показания бывший начальник особого отдела комиссар госбезопасности 2-го ранга Марк Исаевич Гай.
– Что же еще сделать, давайте набьем Гаю морду, – распорядился его сменщик.
Его привели на допрос. Следователь задал какой-то вопрос и, прежде чем Гай ответил, врезал ему по лицу. Но побои не помогли. Тогда с Гаем опять-таки встретился сам Ежов, сказал:
– Пощажу.
Гай поверил и все подписал.
Николай Иванович обоих обманул: расстреляли и Прокофьева, и Гая.
Командиры Красной армии обращались за помощью к Ворошилову. Ему писали родственники арестованных. Иногда они сами – из тюрем и лагерей. Некоторым удавалось сообщить, что их подвергают пыткам, они напоминали о совместной службе, просили помочь, выручить из беды.
Нарком, в буквальном смысле переступая через своих боевых товарищей, отверг просьбы о помощи, которые исходили от людей, которых он прекрасно знал. Не пожелал за них вступиться. Ворошилов подписал сто восемьдесят шесть списков на расстрел восемнадцати тысяч четырехсот семидесяти четырех человек. Нарком собственными руками уничтожал Красную армию.
Климент Ефремович не был патологически жестоким человеком, как Ежов или Берия, или тупым служакой, как его заместитель
Николай Иванович Бухарин дружил с Ворошиловым. Накануне ареста Бухарин послал Ворошилову письмо: «Знай, Клим, что я ни к каким преступлениям не причастен». Ворошилов, боясь, что его заподозрят в особо теплых отношениях с врагом народа, тут же ответил: «Прошу ко мне больше не обращаться. Виновны Вы или нет, покажет следствие».
Теперь некоторые историки говорят: вот и правильно, что до войны сменили высший командный состав армии, пришли новые, молодые командиры, которые и смогли победить врага.
Прежде всего вызывает омерзение моральный аспект этого утверждения – уверенность в том, что убийство невинных людей вообще может быть полезным.
Но справедливо ли утверждение, что репрессированные командиры были глубоко отсталыми в военном отношении людьми, проку от них в сорок первом было бы немного?
Конечно, пострадали разные люди. Однако наиболее отсталая часть генералитета как раз благополучно пережила эпоху массового террора. Ворошилов, Буденный, Тимошенко, Кулик, Щаденко остались на своих постах или даже получили повышение. Но дело еще и в том, что массовое уничтожение командного состава подорвало обороноспособность армии, разрушило сами основы существования вооруженных сил.
Состояние армии в тридцатые годы и так нельзя было назвать блестящим. Об этом свидетельствуют рассекреченные материалы особых отделов. Во время призыва крестьянская молодежь громила торгующие вином магазины, рынки, захватывала поезда, на которых призывников везли к месту службы. Выпив, новобранцы кричали: «Послужим царю-батюшке!», «Долой коммунистов!» Происходили настоящие побоища между деревенскими и городскими призывниками. Милиция не могла справиться, вызывали пожарных, которые водой из брандспойтов разгоняли дерущихся.
Документы органов госбезопасности рисуют малопривлекательную картину армейской жизни тех лет. Особые отделы сообщали о недовольстве красноармейцев из-за грубого обращения с ними командного состава, прямого мордобития, а также отсутствия обмундирования, белья, обуви (иногда выдавалась обувь с картонной подметкой).
Красноармейцы жаловались на недоброкачественность продуктов, особенно мясных, и хлеба. «В Западном военном округе, – докладывали чекисты, – выдавалась солонина, которая была засолена с кишками и калом и издавала отвратительный запах. Во многих частях выдавался сырой хлеб с примесью песка, суррогатов, а часто и мусора».
Бичом командного состава армии стало поголовное пьянство. Причем политруки и комиссары составляли командирам компанию – пили вместе, чтобы некому было доложить начальству. Но действовала осведомительная сеть особых отделов.
«Пьянство в частях прогрессирует и становится характерным для быта комсостава армии в мирной обстановке, – докладывали особисты в Москву. – Во многих случаях оно сопровождается дебоширством и пьяным разгулом в ресторанах, вплоть до уличной стрельбы. В некоторых частях пьянство подрывает всякий авторитет комсостава и представляет серьезную опасность…