Сталин

Волкогонов Дмитрий Антонович

« Молодому другу по работе

т-щу Мехлис

от автора.

23.05.24 ».

Самое интересное, что Мехлис, заполучив автограф, ни разу не раскрыл книги: все листы теперь уже ссохшейся и пожелтевшей книги так и остались неразрезанными.

Влияние Мехлиса определялось не столько должностями, сколько отношением к нему самого Сталина. Мехлис бывал у Сталина часто, подолгу оставаясь с ним один на один. Ему Сталин давал самые щекотливые поручения. Передо мной лежит целый том его личных донесений из разных мест, куда его

направлял «вождь». Сотни шифровок, телеграмм, письменных докладов об одном и том же: «враги орудуют», «везде беспечность», «благодушие губит дело», «нужно ужесточить меры…». Сталин верил Мехлису, пожалуй, больше, чем многим другим. Тот умел найти «врагов» там, где и подозревать-то было вроде бы смешно… В июле 1937 года, когда Краснознаменный ансамбль песни и пляски был на востоке, к Сталину поступила шифрованная телеграмма.

«Доношу: в ансамбле краснознаменной песни тяжелое положение. Прихожу к заключению: в ансамбле орудует шпионско-террористическая группа (выделено мной. – Прим. Д.В. ). Уволил на месте девятнадцать человек. Веду следствие. В составе есть бывшие офицеры, дети кулаков, антисоветские элементы. Привлек к работе нач. особого отдела. Пускать ансамбль в части?

Мехлис ».

Думаю, вопрос, заключавший телеграмму, был напрасным: арестовано пол-ансамбля, кого «пускать»? Таким был человек, который в тени «вождя» играл свою, особую, зловещую роль. Подозрительность Сталина нашла в Мехлисе идеальный источник ее поддержания.

Но, пожалуй, наибольшим доверием и близостью к «вождю» пользовался А.Н. Поскребышев, которого Хрущев на XX съезде партии назвал «верным оруженосцем» Сталина. Бывший фельдшер из Вятки, сын сапожника, он уже с 1922 года работал в ЦК, а с 1928 года помощником Сталина, заведующим особым сектором. Во время войны Сталин сделал члена ЦК и депутата Верховного Совета СССР А.Н. Поскребышева генерал-майором. Поскребышев отличался поразительной работоспособностью и исполнительностью. Его старшая дочь, Галина Александровна Егорова, рассказывала мне, что на работе он проводил не меньше 16 часов. Хотя незадолго до смерти Сталина Берии удалось убрать его из Кремля, Поскребышев остался до конца своих дней преданным слугой «Хозяина». Между прочим, первая жена Поскребышева была дальней родственницей Троцкого, что в конце концов сыграло трагическую роль.

Дочь Поскребышева рассказывала мне, что отец все жалел, что не вел дневника, так много он знал. Правда, подумав, всегда заключал, что если бы такой дневник у него был, то его давно бы не было в живых.

Вся информация любого характера поступала к Сталину через Поскребышева. Он знал о происходящих в партии и стране процессах не меньше, чем Сталин. Это был идеальный исполнитель: бездумный, невозражающий, в любое время находившийся на своем посту. Однако роль Поскребышева в коридорах власти была значительно важнее официального статуса, в силу особого расположения к нему «вождя».

Хотя Поскребышев по натуре не был жестким человеком, перед ним заискивали; так много зависело от того, когда, как доложит бумагу, выскажет предложение первый помощник.

Бывший нарком путей сообщения И.В. Ковалев, который всю войну иногда по три-четыре раза в день докладывал Сталину о движении военных эшелонов, как-то назвал Поскребышева «двужильный». «В любое время, когда бы Сталин ни вызывал, лысоватая голова его помощника всегда была наклонена над ворохом бумаг. Это был человек с компьютерной памятью. У него можно было получить точную справку по любому вопросу, – заключил Ковалев рассказ о Поскребышеве, –

одним словом энциклопедия».

Все это были близкие Сталину люди, как он иногда говорил, из «обслуги». Но и другие из числа самых близких соратников – Маленков, Каганович, Ворошилов отличались прежде всего абсолютным согласием с «вождем». Во всем.

О некоторых из них я расскажу в других главах книги. Например, один из этой троицы, Ворошилов, при решении любых дел, самых мелких и самых ответственных, стремился прежде всего во всем поддержать «вождя». В далеком 1923 году почему-то одной из сотрудниц ессентукского санатория, где тогда отдыхали генсек и Ворошилов, понадобилась такая странная справка, собственноручно написанная Сталиным:

«К сведению советских и парт. учреждений.

Свидетельствую, что предъявительница сего Мария Геперова, служащая грязелечебницы в Ессентуках, является заслуживающей полного доверия и преданной Советской Республике труженицей.

15.11.23.

И.Сталин ».

Тут же, ниже, дописано: «Вполне присоединяюсь.

К. Ворошилов ».

Когда видный военачальник И.Э. Якир был арестован и приговорен к расстрелу, то он обратился к Сталину с письмом, в котором заверял, что он абсолютно невиновен в приписываемых ему преступлениях. Сталин отреагировал лаконично: «Подлец и проститутка», а Ворошилов, привыкший всегда и во всем соглашаться со Сталиным не только по форме, но и по содержанию, написал, как и в 1923 году:

«Совершенно точное определение.

К. Ворошилов ».

А ведь это был подчиненный Ворошилова, один из способных советских командиров, которого Ворошилов прекрасно знал!

Молотов, Каганович, Ворошилов, как и помощники, были самыми близкими к Сталину людьми, безоговорочно поддерживавшими любой его шаг. Но ведь были и другие, те, кто считался его соратником, но сумел сохранить свое доброе имя. Один из них – Сергей Миронович Киров , большевик ленинской формации: бесконечно преданный делу, простой, отзывчивый человек. Везде, где бы ни работал Киров, люди любили этого общительного и скромного руководителя. Когда Кирова по ленинской рекомендации направили в Азербайджан, в его партийной характеристике значилось:

«Устойчивость – во всех отношениях… Энергичный работник… В проведении принятых решений более чем настойчив. Уравновешен и обладает большим политическим тактом… Великолепный журналист… Первоклассный и великолепный оратор…» За годы работы в Закавказье Киров оставил о себе исключительно добрую память. После XIV съезда, когда «новая оппозиция» пыталась сделать Ленинградскую парторганизацию своей опорой, ЦК партии направил Кирова в Ленинград, где он был избран секретарем горкома и обкома. Биограф Кирова Ю. Помпеев свидетельствует, что, когда тот прибыл в Ленинград, один из самых близких его друзей, Серго Орджоникидзе, прислал в обком любопытную записку, характеризующую нового первого секретаря Ленинградской парторганизации.

«Дорогие друзья!

Ваша буза нам обошлась очень дорого: отняли у нас тов. Кирова. Для нас это очень большая потеря, но зато вас подкрепили как следует. У меня нет ни малейшего сомнения, что вы там справитесь и каких-нибудь месяца через два все будет сделано. Киров – мужик бесподобно хороший, только, кроме вас, он никого не знает. Уверен, что вы его окружите дружеским доверием. От души желаю вам полного успеха».

А чуть ниже Серго добавил постскриптум:

«Ребята, вы нашего Кирыча устройте, как следует, а то он будет шататься без квартиры и без еды…»