Сталинград. Как состоялся триумф Красной Армии
Шрифт:
Владимир Туров описывает, как столь пристальное всеобщее внимание влияло на рядового солдата Красной Армии: «Во время Сталинградской битвы мы чувствовали, что весь мир смотрит на нас и ждет от нас чего-то героического, что позволит переломить ее ход. Именно тогда стало абсолютно ясно, что судьба фашизма и мира будет решена в Сталинграде, и мы осознавали это».
Артиллерист Николай Даниилов, солдат 62-й армии, защищал Промышленный район Сталинграда. Он также осознавал, сколь значимые для мировой истории события происходят на его глазах. 12 октября 1942 года, в один день со статьей Мао Цзэдуна в «Либерэйшн Дэйли», Даниилов записал: «Этот отрезок войны тяжелее всех предыдущих, но именно здесь немцы потерпят
Сталинградское сражение: краткий обзор
Как осмыслить эту исключительную битву? Зачастую ее делят на три периода. Первый (так называемый оборонительный период) длился с 17 июля по 19 ноября 1942 года. Он ознаменовался продвижением немецкой 6-й армии к Сталинграду, ее первыми столкновениями с русскими войсками в степи и последующими кровопролитными боями в городе.
Второй период (окружение), с 19 ноября 1942-го по 10 января 1943-го, характеризуется секретной подготовкой советских контратак по северному и южному флангам 6-й армии. В результате окруженная немецкая армия оказалась в ловушке. В декабре свежие силы немцев пытались прорвать линию окружения и освободить 6-ю армию, но все попытки потерпели фиаско.
В последний, третий период, с 10 января по 2 февраля 1943-го, советские войска, окружившие Сталинград, начали битву на уничтожение, истребляя немцев и их румынских союзников, оказавшихся в Сталинградском мешке, или котле, как его метафорично называли. 2 февраля 1943-го остатки прежде непобедимой 6-й армии Вермахта капитулировали в северной части города, и Сталинградская битва закончилась.
О происшедших событиях Чуйков говорил просто: «История Сталинградского сражения – это история 62-й армии. Если бы немцы смели нас и пересекли Волгу, исход был бы совершенно другим. Психологический эффект от захвата врагом Сталинграда оказался бы настолько колоссальным, что никакое контрнаступление не удалось бы».
Он описывает 62-ю армию «как армию городских боев»: «Даже дошедшие до Берлина советские солдаты не могут представить абсолютный ужас Сталинграда. Через нас шла линия сплошного огня, это был кромешный, неописуемый ад. Никто другой не в состоянии понять, что мы пережили. После всего пережитого мы можем сказать другим: «А ты, ветеран западного берега, ты сражался в Сталинграде?» Отвечая на вопрос, как его армии удалось выстоять, Чуйков говорит откровенно: «Это было за пределами понимания любого из нас».
Сталинградская битва оказалась крайне изнурительной, немцы были втянуты в изматывающие уличные бои среди руин города. Затянувшаяся борьба истощала их материальные и человеческие ресурсы, в то время как русские возводили оборонительные рубежи, выискивали и наносили удары по наиболее уязвимым местам противника.
Вермахт все глубже увязал в сражении, победа в котором с каждым днем становилась для него все менее посильной. Английский историк Бэзил Лиддел Гарт пишет об этом вполне определенно: «Немецкая сторона была вынуждена использовать в битве тактику постепенного вытеснения противника… Чем дальше немецкие войска оттесняли линию обороны города, тем сильнее замедлялось их продвижение. На последних этапах их передовая находилась на расстоянии полумили от западного берега Волги, но с тех пор их попытки продолжить наступление стали тщетными и затухали в результате тяжелейших потерь. Каждый шаг вперед стоил все дороже и давал все меньше выгод».
Сталинградская битва принесла абсолютно новый опыт обеим противоборствующим сторонам. Генерал Ганс Дерр описывает, сколь новый характер приняли бои в пределах города: «Время для проведения крупных операций окончательно миновало… Километр как мера длины был заменен метром, карта Генерального штаба – планом города. За каждый дом, цех, водонапорную башню, железнодорожную насыпь, стену, подвал и, наконец,
Полковник Герберт Селле, командовавший инженерным отделением 6-й армии, вспоминает ужас такого рода боев: «Атака и защита, штурм и контрштурм, постоянный огонь, возбужденные крики, минометный и артиллерийский огонь, огромные языки пламени – Сталинград стал живым адом для каждого, кто там побывал. Развалины стали крепостью, разрушенные заводы скрывали в своих недрах бьющих без промаха снайперов, позади каждого станка и каждой конструкции притаилась нежданная смерть. Каждый угол и каждый закоулок угрожал внезапной автоматной очередью. Буквально за каждый шаг по земле приходилось бороться с защитниками города».
Селле подчеркивает ужасную свирепость борьбы: «Город не был тихим, даже когда затихали бои, к тому же вскоре они начинались снова. Бомбы со свистом сыпались на улицы, грохотали, взрываясь, снаряды, и целые ряды зданий превращались в обломки. Пожары не переставали бушевать, создавая смертельную завесу дыма вокруг обреченного города. На дорогах валялись гигантские металлические балки, вырванные и причудливо согнутые взрывами. Выжить можно было, только находясь в подвалах и бункерах. Там и теснились войска, размещались командные пункты. Когда снаряды рикошетили у входов, посылая ливень осколков и искр, то воздух накалялся и становился удушливым».
Тактические новшества
Василий Чуйков понимал, что только тактическое разнообразие ведения боев позволит удержать Сталинград при широкомасштабном немецком наступлении: «Бой в городе – это особый бой. Тут решает вопрос не сила, а умение, сноровка, изворотливость и внезапность. Городские постройки, как волнорезы, разрезали боевые порядки наступающего противника и направляли его силы вдоль улиц. Поэтому мы крепко держались за особо прочные постройки, создавали в них немногочисленные гарнизоны, способные в случае окружения вести круговую оборону. Особо прочные здания помогли нам создать опорные пункты, из которых защитники города косили наступающих фашистов огнем пулеметов и автоматов.
В своих контрударах мы отказались от наступления частями и даже большими подразделениями. К концу сентября [1942 года] во всех полках появилась штурмовая группа – малая по численности, сильная ударом, неотразимая в действии и изворотливая, как змея… Борьба шла за здания и в зданиях – за подвал, за комнату, за каждый изгиб коридора».
Чуйков гордился созданием штурмовых групп – новых мобильных боевых формирований для борьбы с немцами на руинах города. На одной из его любимых фотографий периода битвы изображен молодой штурмовик, стоящий на руинах Тракторного завода. Фотография была сделана в начале октября 1942-го. Тактика применения штурмовых групп требовала времени для обширных тренировок, чтобы их деятельность была эффективной. Русским удалось добиться этого всего через несколько месяцев после окружения города немцами.
Более того, с появлением этого нового способа борьбы бойцы Красной Армии почувствовали себя гораздо увереннее. Наконец немцы лишились возможности играть по своим правилам. Анатолий Мережко расширяет сравнение Чуйкова: «Представьте огромную морскую волну. Она ударяет по берегу с огромной силой. Но когда в море есть волнорезы, волны разбиваются. В городе течение армии врага было разбито на маленькие потоки. Дома, особенно каменные дома, стали препятствиями. И чем дальше немцы продвигались в город, тем большее сопротивление они встречали с флангов. Тактика немцев совершенно не изменилась: они использовали в городе те же методы, что и в степи. Но город был совершенно другой боевой ареной, особенно руины. Нам пришлось разбиться на небольшие группы и превратить городские здания в крепости, чтобы разбить их реку на притоки. Нам это удалось».