Сталинград. Том первый. Прощайте, скалистые горы
Шрифт:
…Со своей лоджии, седеющий генерал долгим медленным взором оглядывал сверкающие дали, пронизанные рубиновыми звёздами древнего
кремля и гордыми, штыковыми шпилями сталинских высоток; задерживался взглядом на городских площадях и они, в этом сентябрьском фиолетово-розовом рассвете 1988 года, обрызганные лимонным светом фонарей, в длинных блёсках пролетающих, покуда резких, автомобилей, казались ему ирреальными, театральными декорациями; местом – грядущих ристалищ, где спустя время развернутся в марше непримиримые фаланги, когорты и легионы, – будущие соперники, борцы и враги. Люди, фасады, фонари и машины, казались помещёнными в гигантский стеклянный сосуд; путались, как в сетях, в переулках и улицах, бесшумно, что разнопёрые рыбы. Ударялись о
Потеряв интерес к хорошо знакомым очертаниям, фасадам, аркам и вывескам, Магомед Танкаевич перевёл задумчивый взгляд на посеревшее небо и наблюдал теперь за нескончаемой чёрной стаей перелётных птиц, словно в замедленном фильме пересекавшей небо.
«Бог мой!.. Более сорока лет минуло после той ужасной войны…» Давным-давно, щедро политые кровью поля сражений заросли подорожником и полынью; заколосилось на тех полях пышным цветом разнотравье: выжелтились сурепка, вспыхнули синим пламенем васильки, махорчатыми кистями повис донник…От лета к лету пьянит путников терпким запах чабреца, желтоглазой ромашки, молочая и клевера…Но зависли над теми далями и холмами, как глянцевитые крылья стрепета, – народная боль и скорбь по погибшим.
С севера на юг и с запада на восток, от Балтики до чёрного моря, на тысячи вёрст. Подобно вешнему половодью разлилась не проходящая скорбь матерей за своих сынов. Навсегда покинувших родной дом…Города и сёла, курени и хутора, аулы и кишлаки, куда вернулись, пропахшие порохом воины – победителями или жданными гостями, полнились через край радостью со слезами на глазах…Радость эта хлеще и резче, безжалостней подчёркивала глухую, прижившуюся тоску-печаль тех, кто на веки потерял родных, дорогих и близких. Безумно, пугающе многих своих защитников недосчиталась Отчизна, коих растеряла на полях России, Белоруссии, Украины, Кавказа и Крыма, Прибалтики и Прикарпатья, на полях Галиции, Буковины, Болгарии, Хорватии, Сербии, Черногории, Словакии, Чехии, Польши, Румынии, Венгрии и Германии…Трупами, несметным числом, миллионами легли они и истлели под орудийную панихиду, и ныне позаросли – затянулись бурьяном высокие безымянные курганы братских могил; побило их дождями и ливнями, позамело и придавило, как гнётом, сыпучим снегом. И сколько б не выбегали женщины на проулки, на крутые берега реки, на обзорные горные уступы, на пыльные большаки…Сколько б ни глядели из-под ладоней, – им не дождаться милых сердцу! Сколько ни будет из опухших и выцветших глаз ручьиться горючих слёз, – не замыть, не изгнать тоски-печали! Сколько ни голосить в дни годовщин и поминок, сколько ни взывать к молчаливому Небу, – не донесёт восточный ветер стонов, криков и плачей их до тех далёких полей, до осевших холмов братских могил!..
Господи, помилуй…Травой зарастают могилы, – давностью зарастает боль. Ветер-стерх зализал следы ушедших, – время – лекарь залижет и кровяную боль, и память тех, кто не дождался родимых и не дождётся, потому как коротка и больно уж скоротечна человеческая жизнь…И, право, не много всем нам суждено истоптать травы на сём белом свете; успеть и сладить задуманное, исправить ошибки, покаяться и очистить от скверны душу…
Более сорока лет минуло после той ужасной войны…Казалось бы, – пора притупиться отчаянью – боли, остыть памяти, успокоиться сердцу…Но нет! Билась память в сознании генерала, раненой птицей…Билась, как бьётся головой о жёсткую землю солдатка, неожиданно получившая с фронта похоронку на мужа…внезапно осознавшая, что стала вдовой…Память грызла душу генерала, как зверь, попавший лапой в капкан, грызёт свою кость по живому…
Много воды утекло с тех пор, многого, очень многого добился сын Дагестана из аварского высокогорного аула Урада, – Магомед Танкаевич…
«Великую Отечественную войну Танкаев М.Т. завершил в звании подполковника. В суровые годы войны он был награждён тремя орденами Красного Знамени и двумя орденами Отечественной войны I степени.
Был командиром полка, заместителем командира дивизии. С 1961 по 1965 годы являлся первым заместителем
В 1968-1973 годы – командующий и член Военного совета Северной группы войск в Польше.
В 1973-1974 годы – начальник Главного управления военно-учебных заведений Министерства обороны СССР.
В 1974-1978 годы – представитель Главнокомандующего Объединёнными вооружёнными силами государств-участников Варшавского договора в Национальной Народной Армии Германской Демократической Республики.
С 1978 по 1988 годы до выхода в отставку – начальник Военного института в Москве.
Несмотря на многие ранения и контузии, полученные на фронте, он совершил 135 прыжков с парашютом.
В течение 20 лет был народным депутатом Верховных Советов СССр и Дагестанской АССР.
Военный талант, высокие организаторские способности и незабываемые заслуги перед Отечеством Танкаева Магомеда Танкаевича отмечены высшими наградами Родины: тремя орденами Ленина, Октябрьской Революции, четырьмя орденами Красного Знамени Красной Звезды и многими медалями.
Танкаев М. Т. награждён Командорским крестом со звездой ордена Возрождения Польши; орденом «За заслуги перед Отечеством» в золоте Германской Демократической Республики, орденами и медалями Болгарии, Чехословакии и Монголии.
Танкаеву М. Т. постановлениями Совета Министров СССР от 18 февраля 1958 года присвоено звание генерал-майора; от 22 февраля 1963 года – генерал-лейтенанта; от 21 февраля 1969 года – звание генерал-полковника». 5
Много воды утекло с военной поры…Но этот бесконечный огненный сон, сотканный, как лоскутное одеяло, из всевозможных временных фрагментов его воинского пути часто повторялся во снах
генерала, непрошено приходил ночным кошмаром и терзал, клевал, выворачивал душу; ломал сон и покой, принуждал натужено – сбойно биться в груди уставшее сердце. И раз за разом, из года в год, боевой генерал просыпался с придушенным стоном, и сомкнув твёрдую складку рта подолгу лежал неподвижно, возвышаясь над придавленными пружинами кровати, и с тоскою неизлечимо больного человека, чувствовал своё окаменевшее, словно чужое лицо и неотвязно думал о той жестокой судьбе, что выпала на долю его любимой страны и всего советского народа.
5
Гаджи Арипов, «Генерал-полковник Танкаев», см. там же.
* * *
…Вот и теперь, он стоял погружённый в прохладный всплеск солнечного света, покуривал папиросу и поневоле вспоминал обожжённые обрывки тяжёлого сна. Они, как чёрные птицы, что несметным числом, нескончаемой стаи, пересекавшей небо, текли и скользили, вспыхивали и гасли перед его мысленным взором, – давние и далёкие, но памятные, а потому недавние и близкие, – ужасные, цепенящие душу, когда на людей, мирные города и сёла, армейские эшелоны и поезда с беженцами сыпались бомбы-снаряды и рвали на клочья раскалённый металл; в красную слякоть живые тела, разбрызгивали мозг по грязным, обугленным кирпичным стенам, по пыльной траве и снегу, вышибали зубы из гнёзд, вырывали жизнь из
багряных глазниц…С дьявольским рёвом моторов Люфтваффе, под вой и визг осколочных авиабомб – SD-2 и прочих тяжёлых фугасов, озверевший враг, от налёта к налёту, пытался сожрать – уничтожить огромную цветущую страну, оставив скелеты, дымные руины, саркофаги и остовы от взорванных им станций. Заводов, вокзалов, аэродромов, широких проспектов и площадей.
…Эти воспоминания – всполохи, похожие на странную игру, доставлявшие мрачное волнение и муки, тем не менее будоражили, увлекали генерала. Он смежил тёмные медные веки, оставляя зрачкам узкие бойницы, и в сплющенном небе, среди раздавленных светофоров, брызгающих фонарей, размытых, как акварели. Вывесок и реклам, партийных призывов на кумачовом фоне, продолжали возникать оживлённые его острой памятью картины и зарницы былых событий.