Сталинград. Том первый. Прощайте, скалистые горы
Шрифт:
Давая боевое задание 472-му стрелковому полку, одному из лучших полков дивизии, захватить важный рубеж врага, комдив прекрасно понимал: это отчаянно сложная задача – с ходу вступить в бой с численно превосходящими силами противника. Однако он учитывал, что полк заслуженно является одним из самых боеспособных и возглавляет его бывалый командир, храбро воевавший с белофиннами, Герой Советского Союза, полковник Семён Петрович Березин.
Магомеду очень нравилось, как он говорил. Точь в точь, как говорили на годекане мужественные, почитаемые люди, – у него в Ураде, – медленно, негромко, но чётко и ясно. И все знали, как и там, в далёком аварском ауле, так и здесь на фронте, что за таким человеком…За его «неспешностью»,
* * *
«Возьми в пример себе героя!» – этот негласный девиз Магомед Танкаев выбрал для себя ещё в юности. Такими героями для него всегда были и оставались: легендарный земляк Хочбар, родиной коего была гордая, ни от кого независимая Гидатлинская долина. И великий имам Шамиль, его героический наиб и отчаянный храбрец Хаджи-Мурат…И его, Магомеда, прославленный дед Гобзало, конечно, почитаемый отец Танка, давший ему жизнь…И вот теперь, таким героем являлся полковник Березин. В котором соединились все те качества воина, какие страстно хотел выковать в себе сам Магомед Танкаев.
Пройдут годы…и о трёхзвёздном генерале, блестящем полководце – Магомеде Танкаевиче Танкаеве, член-корреспондент Российской академии наук, брат великого поэта Дагестана Расула Гамзатова, Гаджи Гамзатов пронзительно напишет: «В нём была гармония благородства, достоинства, чести и мудрости. Кавказец доблестной чеканки! <…>
Да, это была натура удивительно цельная и сильная, влиятельная и притягательная. Человек долга и принципа, он был первоклассный профессионал, в высшей степени компетентный, ответственный, требовательный. Вместе с тем ему были присущи такие высочайшие человеческие и гражданские качества, как мужество и стойкость, правдивость и отзывчивость, развитое чувство дружбы и чувство Родины – качества, благодаря которым личность делалась обаятельной, авторитет – непререкаемым».
..Напишут ещё очень и очень многое…Напишут достойные, известные всему миру, титулованные люди, как в нашей стране, так и за рубежом. Но…такие высокие, как полёт орла, отзывы и оценки, надо было заслужить ценой всей своей жизни, честным и благородным, не за страх, а за совесть, – служением своему Отечеству и народу.
…Придёт время, когда не он, а с него – героя, тысячи молодых людей нашей страны будут брать пример…Ну, а пока, как говориться, всё было в начале славных дел…
* * *
Между тем, была передана команда: «Командиры батальонов – в голову колонны! К командиру-у!»
Березин, не дожидаясь подхода комбатов, продолжал продвигаться впереди колонны полка к Шилово. Дальше ехать верхом на коне было равносильно самоубийству: вражеские снайперы и артиллерийские наблюдатели, были начеку, зорко следили за любыми перемещениями, и с азартом охотников, открывали прицельную стрельбу по отдельным всадникам, повозкам, автомашинам.
Первым подскакал на буланом коне к полковнику комбат А.И.Воронов. В полк он прибыл из военного училища. Рослый, подтянутый, всегда отлично выбритый и опрятный, со щегольскими офицерскими усами, с русыми волосами, зачёсанными назад, Арсений Иванович всегда был деятелен и энергичен. Вот и теперь он с плохо скрытым нетерпением ждал, оставаясь в седле, что скажет комполка. Но тот не спешил принимать решение. Командир нахмурил местами побитые сединой чёрные брови, ушёл в себя, и казалось, нервное возбуждение Воронова ничуть не трогало, не проникало в одетое в белый полушубок и перетянутое ремнями, крупное, плотное тело. Березина и впрямь сейчас занимало другое, то, что не давало ему даже спокойно выкурить папиросу. Крутые, лобастые,
– А ты…я гляжу, всё место себе не находишь, комбат? Всё ищешь, куда себя деть, майор? – из-под собранного в тяжёлые, крупные складки лба и седоватых, словно ковыль, бровей смотрели на Воронова цепкие, изучающие глаза.
Майор зло усмехнулся. Почувствовал, как в натянутой улыбке рот его разъехался под усами в длинном узком оскале. Усилием воли подавил усмешку. Поймал беглым взглядом тёмную шишку, упавшую с тихим стуком на усыпанный сосновыми иглами глазированный наст, и, вытолкнув из горла едкий ком сомнений, по-военному кратко сказал:
– Боюсь, до чёрта ребят положим, товарищ полковник. Дюже рисково.
– Вот и я о том же, комбат. «Рисково»…это как есть, ровнёхонько в точку.
Березин мрачно вздохнул, приподнимая плечи, опустил на плечо Воронова в кожаной чёрной перчатке руку. Она предсказуемо оказалась тяжёлой. – Это хорошо…Очень хорошо, комбат, что у тебя сердце болит за наших ребят. Мы для них кто? То-то и оно…Отцы-командиры, они же – наши сынки, выходит. А сыновей беречь надо. Но приказы, сам знаешь, не обсуждаются. – Семён Петрович снова с пристальной значительностью посмотрел в серьёзную камышовую прозелень глаз майора, точно сказал не для всех: «А как ты хотел? Война, брат, такая подлая сука…Она без потерь не бывает».
В это время к ним подъехал начальник разведки полка Николай Сигизмундович Ледвиг, который успел уже побывать в бригаде майора И.Ф.Дрёмова. Эта славная бригада два дня тому назад под стальным градом огня форсировала реку Воронеж, и, потеряв изрядно в живой силе, всё же захватила малый плацдарм. Закрепилась на пропитанном кровью рубеже в ожидании скорейшей помощи. В этой героической бригаде Ледвиг – неунывающий майор – в деталях узнал все последние данные о противнике.
В разведке Николай Ледвиг не был новичком, был отчаянно храбр, но осмотрителен, дерзок в деле, но рассудочен, словом, слыл тёртым, стрелянным и умным разведчиком. В самом начале войны, где-то в районе Ельнинского выступа, в ожесточённых боях со штурмовыми бригадами 4-ой армии генерала Клюге, что продолжали активно наступать на Центральном направлении, Николай был тяжело ранен.
В 472-й стрелковый полк прибыл из госпиталя. Не по годам умён и находчив был майор. Эти качества хорошо были видны, высвечивались в его серых, умно-расчётливых глазах, в смелом разлёте бровей и волевой складке упрямого рта. Все эти качества нравились Березину, и он всегда прислушивался к его резонным и дельным советам. Вот и сейчас, спешившись с другими командирами батальонов, комполка внимательно, не перебивая, словно окаменев, слушал чёткий доклад разведчика.
– Прямо перед нами видны укреплённые окопы противника. Если посмотреть справа налево, то в полосе предстоящего наступления полка можно увидеть три установленных ротных опорных пункта.
– Так, так…А какие силы на высоте и в глубине? – напрямую спросил Семён Петрович, потирая ладони. Затянутые в грубую кожу перчаток они, как два наждака, шуршали, хрустели, скрипели.
Настороженно выслушав все данные, определив, что на фронте наступления по численности пехоты полк в три раза превосходит противника, полковник Березин, поправив папаху, заключил:
– Ну, что же, товарищи командиры, в общем и целом наступать можно. Из двух зол выбирают меньшее, а третьего нам не дано.