Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду
Шрифт:
В это время доктор Майя стояла с протянутой голой ладонью, пристально смотрела на падающие снежинки и тихо шептала. «Что шепчешь?» — «Я загадала: останемся ли мы с тобой в живых по завершении сражения?» — «И что получилось?» — «Вышло, что да, мы с тобой останемся в живых! И не грех закрепить это поцелуем, всенародно, в первый день нового года, чтоб предсказание сбылось!» И положив руки на плечи, дотянулась до моего лица и прилюдно поцеловала меня в губы. При этом тихо промолвила: «До встречи, родной мне человек, приходи, почаще приходи! Всегда буду рада тебе». Взмахнула рукой и скрылась
И сказка промелькнула как миг, оставив глубокий след в сердце моем. А впереди — продолжение кровавой битвы и всей этой проклятой войны…
Перед закрытой калиткой, за которой только что исчез дорогой мне человек, я подумал о том, что счастье, в полном смысле этого слова, может дать одному человеку только другой человек. Ни кубики, шпалы или ромбы в петлицах, ни положение в обществе, ни богатство, ничто другое в жизни не дает того, что можно назвать одним словом — любовь. Взаимная любовь. Не могу пока себе представить, что значит для меня Майя. В этом аду — луч света и надежда на счастье, если сохранится жизнь — наша жизнь, как она загадала. Пожалуй, за все время пребывания на фронте впервые очень захотелось остаться в живых, любить и быть любимым. Какой это прекрасный дар — жизнь, Божий дар, и до чего он обесценился сейчас. Жизнь людей в руках самих людей!
Люди, опомнитесь! Мы созданы для счастья и любви, которые возможны только при жизни. Не уничтожайте самих себя!
Кошары забиты колесными машинами, получили партию новых ЗИС-5. Танковые батальоны дополучили новые танки Т-34 — с экипажами. Большая часть наших ремонтников для обслуживания техники направлена непосредственно в батальоны и в танковый полк. Все приспособленные для жилья помещения заняты. Испытываем трудности с водой для приготовления пищи. В поселке ее не хватает. Ночью и рано утром очереди у колодцев, а днем черпают воду с песком. Ответственность за ее пригодность для приготовления пищи лежит на мне. Пока подходящего источника не нашли.
Во вторую половину дня внезапно заговорили зенитки. Вначале единичные, и вскоре уже стоял невообразимый лай. Заголосили зенитные пулеметы. Над нами шли транспортные самолеты врага в сопровождении «мессеров». В небе возникали раздувающиеся дымчатые шары разрывавшихся зенитных снарядов, в основном позади проходивших самолетов. Последние прошли без потерь на северо-восток. Что-то недоработала наша противовоздушная оборона, пропустив такое большое количество вражеских самолетов к Сталинграду.
Бригада, как и вся армия и фронт, готовилась к боям по разгрому окруженной немецкой группировки под Сталинградом. Ежедневно командир бригады собирал командиров всех подразделений, в том числе и нашего. Выезжали к населенному пункту Варваровка — район прорыва бригадой обороны противника. Знакомились на местности с маршрутом движения. Разведка круглосуточно собирала данные о противнике.
Очень интересная встреча произошла этой ночью. Уже улегся на нарах. Рядом посапывал Костя и храпел Николай. «Крошка»
— Кого несет?
— Откройте! Замерзли. Пустите согреться! Мать вашу так.
— Что будем делать? — спросил старшина. В прошлую ночь сидели и дремали до утра шесть человек, еле втиснулись вокруг печки. И на нарах у наших ног сидело двое.
— Пустить надо, не замерзать же людям, — проговорил я.
— Носит их, чертей тут, — беззлобно отозвался старшина и открыл дверь. Ввалилась группа красноармейцев и вместе с ними клубы морозного воздуха. Сразу стало холодно.
— Больше как три-четыре человека не поместятся. Куда все, остудите землянку, ну хватит!
Втиснулось шесть человек в полном снаряжении. Остальные отошли, и дверь закрылась. Стало холодно. Вошедшие размещались вокруг печки, двое сели на табуретки, остальные на полу. Фонарь закоптился, тусклое освещение едва проявляло в темноте лица. Вошедшие сняли шапки, расстегнули шинели. Двое были в полушубках. Должно быть, командиры.
— Извините нас, отогреемся и пойдем, — сказал один из них в полушубке. Они сбросили полушубки, и в петлицах гимнастерки я разглядел кубики.
— Сбрасывайте шинели, — сказал один из командиров остальным, — быстрее согреетесь.
Старшина поставил чайник на плитку.
— Кипяток попейте, быстрее согреетесь. Сухари берите, сахар. На столике лежат и кружки там.
— Спасибо, отойдем немного, — и они все продолжали растирать лицо, руки. Сбрасывали по очереди валенки и стали растирать пальцы ног, стопы.
— Долго шли? — спросил старшина.
— Утром вышли. То пешком шли, то на повозке, пока не окоченеешь от холода, и опять шли. Вся надежда на ноги.
— И далеко еще идти!
— Километров тридцать осталось. К полудню надо быть на месте, в районе сосредоточения.
Чем-то показался мне знакомым окающий голос одного из командиров. Приподнялся на нарах и присмотрелся. Это был Сережа Беляков, однокашник по военно-медицинскому училищу. Вот так встреча! Были в одном отделении. Их было трое из Пскова и держались очень дружно, опекали меня. Все это промелькнуло в памяти. Я слез с нар, вытащил ящик с нашими продуктами и стал выкладывать на стол консервы, хлеб. Сергей уставился в меня, узнал или нет?
— Перекусите, — сказал я, улыбаясь. Заулыбался и он.
— Ну и встреча! Надо же. Здорово! И не пускали, сукины дети. Могли замерзнуть у порога однокашника. Ну и здорово!
— Здравствуй, Сергей! — мы обнялись, расцеловались. — Рассказывай, как попал сюда. Ведь в войска ПВО пошел, а очутился, как понял, в пехоте. Где остальные псковичане?
— Был в ПВО, затем перевели в стрелковый полк и бросили сюда. Участвовал в отражении Манштейна, а сейчас бросили добивать немцев в Сталинграде. Следуем туда. Утром выступать.