Сталинка
Шрифт:
Вернулся фельдшер.
– У трактора, как назло, что-то полетело. Терпи, Дунюшка. А лучше рожай, поспешай. Потому как пока тракторист наладит поломку, потом дорога... а и в дороге на морозе... сани-то открытые.
– Я там полог сооружу.
– Ох... ладно. Вторые сутки на исходе. Всё, что было в моих силах... в больницу надо... на операцию, - и ушел, будто сам был виноват в тяжёлых родах.
Миновала ещё одна ночь. Костя сидел на табуретке возле кровати. Как чуть успокаивалась жена, дремал и он.
Рано утречком
– Не может он его отремонтировать! Не может! Слей на руки, да выйди.
Костя стоял на крыльце барака. Мысли бежали урывками. До зуда в руках ощущал, как кулак впечатывается в морду того, неизвестного ему следователя, избивавшего его жену, хоть и не рассказывала она подробностей, но и услышанного хватило, чтобы понять, не прошли побои даром. Сказывается и как она замерзала у дороги под ёлкой. И теперь вот... ребёнок, его ребёнок...
– Неужели, Господи, попустишь? Дашь погибнуть в муках двум душам? - Неверующий прежде ни в бога, ни в чёрта, шептал, подняв лицо к небу, просил не ради себя, ради матери и её ребёнка. И не заметил, как скрипнула дверь в коридоре, послышались шаги:
– Слышь? Везти поздно.
Костя сполз спиной по дверному косяку, в глазах потемнело.
– Чего расселся? Везти, говорю, поздно. Ребёнок в проход встал. Будь, что будет, пошли, поможешь.
Он еле поднялся на ватных ногах, да он поможет, он всё сможет! Лишь бы они были живы!
– Значит так, нагреем простынь над печкой, положим на живот, в виде бандажа... ты будешь чуток выдавливать ребёнка этой простынею, а я помогать на выходе. Сил у неё тужиться - больше нет. Хоть дите так, может, спасём.
– А она?
Фельдшер повернулся резко, зло:
– Раньше надо было думать! Она? Сделал своё дело...
– Это же человек родиться!
– А она не человек выходит? В таких муках погибает? Снял бы комнату в Удерее, там роддом. Ей операцию нужно делать!
– фельдшер выбросил окурок: - Был бы молодой да зелёный, а то взрослый мужик и такое дело сотворил... бабу перед родами в глухой тайге! Эх!!! Чем только думал? Всё пошли, а то и дитё поздно спасать будет. Хотя и так... как Бог даст!
Ольгин крик стоял в ушах, заставляя сердце то замирать, то оглушительно стучать по рёбрам. Пот заливал глаза и капал с носа. Он смотрел на фельдшера, а тот командовал:
– Давай, ещё чуток... давай, ну... да-ва-а-аай!!!
– А-а-а!!!
– Косте показалась, что он услышал детский крик в полной тишине. Ни одного другого звука не воспринимал его слух!
– С сыном вас, Константин Александрович. Давай, режь пуповину, - и фельдшер положил в приготовленную мягкую тряпицу орущий красный комок.
– Сын у нас? Слышишь? Сын!
– он наклонился к жене: - Что?
– Пить...
Назвали мальчика Виктор.
После родов шла вторая неделя. В окно заглядывал снежный
– Попьёшь?
– подал жене. И услышал, кто-то тихонько стукнул в дверь. Накинул рабочую фуфайку, вышел в коридор барака. Возле входа топтался тот самый старовер, в скиту которого скрывалась Ольга, перед тем как переехать в геологоразведку.
– На-кась. Это рыбий жир, по столовой ложке раза по три в день. А это травки. Тут к каждой писулька приложена, заваривай и пои жену. Бог даст, поднимется на ноги. А на мужиков обиды не держи... что так к тебе... они по незнанию.
– Вы-то откуда узнали про мою беду?
– Земля слухом полниться, - кашлянул в бороду: - И не гони её в больницу, это... не гони... Не вернётся она оттуда и сына не увидишь. Ты вот, - кивнул на свёрток, - делай всё как след, а там, Бог даст, обойдётся, - вздохнул, перекрестился и направился к выходу.
– Погодите! Вы-то почём знаете?
– Был я давеча на станции по делам... ищут её власти-то ищут. Спрашивали - не приходил ли кто посторонний женского полу? А как до нас по такому морозу добраться? Нет, говорю, из женского полу медведица и та в берлоге с самой осени.
И травяной взвар, и рыбий жир Евдокия принимала как ценное лекарство. Да, наверное, так оно и было для неё. И уже на третьи сутки в матовой белизне её щёк появился чуть уловимый розовый оттенок. Силы потихоньку стали возвращаться. Пора было подумать о том, как оформить сына. Ведь всех документов матери - свидетельство о рождении. Костя потерял сон. Ворочался по ночам, выходил покурить на мороз. И вдруг на крещенье засобирался.
– Ты куда?
– Никак ревнуешь?
– Вижу опять свой мешок достал и засобирался...
– Есть одна мыслишка... попробую сыну документ выправить.
– Что придумал?
– Евдокия присела возле самодельной кроватки. Сын спал.
– Пока в точности обрисовать не могу. Но... крещение... хоть и советские времена, а празднуют всё одно, да и Новый год только что отметили... поди ещё головушка трещит... вспоминая старый Новый год. В общем, самое подходящее время...
– Ох, Костя!
– Ну что ты меня совсем за дурака считаешь? Вернусь - упрямо наклонил чёрную голову, - расскажу всё доподлинно. А пока воды тебе запас, дров нарубил. По морозу лишнего чтобы не ходила. Завтра трактор пойдёт. Я себе в санях место забил, - и хитро усмехнулся в усы.