Сталинские соколы. Возмездие с небес
Шрифт:
В Воронеже я встретил своего знакомого подполковника Николая Малышева – командира 430-го ШАП, летчика-испытателя, инструктора на Ил-2. Я познакомился с ним во время переучивания на штурмовик. Его полк был сформирован в начале июля из летчиков-испытателей завода № 18 и брошен на Западный фронт. Несмотря на опыт пилотов, прекрасно владеющих Ил-2, за первую неделю боев полк потерял шестьдесят процентов машин и половину личного состава. В результате он был расформирован, а оставшихся летчиков отозвали из действующей армии. Потери испытателей надо было восполнить, и Малышев предложил мне работу заводского испытателя. Предложил с моего намека, ну а какой был у меня выход. проситься о переводе в пехоту, летать на передовую-то я не боялся? Мою кандидатуру утвердили на заводе, но должны были согласовать в
– Граждане, что тут происходит!? – задал я риторический вопрос, понимая, что здесь нет более реального представителя власти, чем я. В ответ послышалось.
– Бей красноперого!
– Да это не «красноперый», это сталинский летун, иди, пока цел, скоро коммунистам и жидам конец настанет!
Толпа была настроена агрессивно. Я расстегнул пальто и достал пистолет.
– Да он угрожает, сука подколодная!
Я сделал предупредительный выстрел в воздух и, направив ствол на толпу, прошипел.
– Прекратить безобразие, сволочи, пристрелю!
Народ угомонился с угрозами, но грабить не перестал. На выстрел прибежали старшина лет пятидесяти и два молоденьких милиционера, толпа бросилась врассыпную. Старшина, оставив подчиненных у входа, зашел в открытый склад и вышел через несколько минут, неся в руках сверток.
– На, держи, служивый! Тут все равно уж поживились, это тебе за помощь! Не равен час, немцам достанется – сказал он шепотом, чтобы не слышали его сотрудники. Теперь от таких, как ты, все зависит, скоро на фронт?
Мне нечего было ответить пожилому милицейскому старшине и я, молча, пожав плечами, пошел дальше. В свертке оказались бутылка водки и два килограмма осетровой икры.
Интересно было народное отношение к немцам. их боялись, могли ненавидеть, но, однозначно, уважали. Такое отношение было и у населения, и у армии. Надо сказать, и я, отчасти, разделял всеобщие настроения. «Сила немецкого оружия», их победы в Европе были растиражированы и возвеличены нашей же пропагандой, ведь мы два года были союзниками, немцев действительно считали непобедимыми. При таком отношении к захватчикам не удивительно, что население готовилось к оккупации, а солдаты бросали позиции и сдавались или драпали в тыл. Конечно не все, но многие. Данные о наших потерях и пленных были засекречены, но даже из отрывочной информации и, видя продвижение фронта на восток, как офицер, я понимал, что Красная армия в целом не готова противостоять Вермахту и Люфтваффе.
Меня утвердили в качестве штатного испытателя, и я вернулся в Воронеж, приняв участие в эвакуации завода в Куйбышев. С большим трудом мне удалось перевести в Куйбышев семью. Зима сорок первого – сорок второго годов выдалась трудной и холодной. Но мы держались, как и держалась вся страна.
В работе мои внезапно возникшие страхи притупились, и меня ела совесть. почему я, боевой летчик, отсиживаюсь в тылу, когда большинство моих коллег сражаются на фронте. Теперь я все больше стал испытывать постоянное чувство не страха, а стыда. До этого я все время бежал от войны, но весной 1942 года я, без долгих объяснений в семье, подал рапорт о переводе на фронт и в конце мая был направлен в 688-й Штурмовой Авиационный Полк, еще недоукомплектованный самолетами и личным составом. Полк готовился к отправке на Юго-Западный фронт и в начале июля собрался на тыловом армейском аэродроме Бобров, юго-восточнее Воронежа. К 14 июля формирование полка завершилось. Мы получили самолеты Ил-2 более поздней серии, чем тот, который спас мне жизнь, дотянув до Лиды и который израненным, но не побежденным, я бросил на приграничном аэродроме. Основным отличием
Наконец, только в июле 1942 года в строевые части поступила документация по тактике боевого применения Ил-2. В частности, рекомендовалось атаку танков производить с трех заходов с высот 500–700 метров в пологом пикировании, в первом. осуществлять пуск РС с дистанции 300–400 м, во втором. сброс авиабомб, в третьем. обстреливать цель пушечно-пулеметным огнем. Обязательным условием являлось раздельное применение каждого вида оружия. Рекомендации не сильно отличались от выработанной нами тактики, разве что от бомб старались избавиться в первом заходе, как от основной нагрузки, а затем, по результатам бомбометания, атаковать реактивными снарядами и пушками. Бомбы, как привило, редко ложились в цель, зато РСы можно было использовать для отпугивания истребителей.
17 июля поступил приказ Народного Комиссара Обороны, запрещающий боевой вылет Ил-2 без бомбовой нагрузки, предписывалось летать с 600 килограммами бомб, против обычных двухсот – четырехсот. Обещалось денежное вознаграждение в размере одной тысячи рублей за каждые четыре боевых вылета с максимальной нагрузкой. Такое предельное увеличение бомбовой нагрузки в среде летчиков прозвали «сталинским нарядом». Хрен на блюде товарищу Сталину! С такой нагрузкой Ил по ветру или на плохом грунте вообще не взлетит!
Полком продолжал командовать недавно получивший майора Константин Яровой, комполка был старше меня всего на год. Штурманом полка остался старший политрук Скляров.
К тому времени я имел достаточно большой налет на Ил-2. двадцать пять часов полетов на отработку техники пилотирования, пятнадцать часов налета по маршруту, пятьдесят часов полетов «взлет-посадка», пятьдесят пять часов учебного боевого применения, и даже один полет на испытание нового вооружения, и это не считая единственного боевого вылета. Поэтому, хоть мне и не давали командных должностей, но относили к категории опытных летчиков. Правда, весь этот налет был сделан днем в простых метеоусловиях, подготовка к групповым полетам у всех еще была слабой.
Находящийся в составе 228 ШАД 8 воздушной армии полк, перелетая с аэродрома на аэродром, оказался севернее большой излучены Дона в группе генерала Руденко.
Лето 1942 года достигло середины, одуряющая жара и духота, пыль равнин и сведения с передовой действовали угнетающе. Фронт из-за провала весеннего наступления под Харьковом был ослаблен, Севастополь пал. Танковые армии вермахта, прорвав фронт между Курском и Харьковом, устремились к Дону, немцы взяли Ростов-на-Дону, дальше Кавказ. Да, Москву удержали, держался Ленинград, но на юге положение было критическим. Именно в это пекло, на остановку немецкого продвижения в числе других войск РККА был брошен наш полк. В один из таких июльских дней, когда перед строем зачитали приказ – «Ни шагу назад!», – наиболее подготовленных летчиков полка вызвали к генералу. Сергей Игнатьевич встретил нас без лишних церемоний, как и положено боевому летчику.
– Товарищи, ваш полк сегодня отправляется на образованный Сталинградский фронт, но, прежде чем присоединиться к боевым товарищам, вам предстоит выполнить важное и секретное задание на другом участке. Есть сведения, что противник собирается перебросить из Крыма на Кавказ освободившийся, после взятия Севастополя, 42 армейский корпус. Я попросил майора Ярового выделить группу из шести наиболее подготовленных летчиков вашего полка для нанесения удара по надводным кораблям и транспортам противника, находящимся в Керчи. Операция секретная, даже добровольцев вызвать не могу. Из-за значительной дальности полета сделаете одну промежуточную посадку на фронтовом аэродроме в районе Новомихайловского, по этой же причине возьмете по четыреста килограммов бомб, а для эффективности атаки – по восемь бронебойных 82-мм реактивных снаряда. Вылетаете сегодня рано утром «по темному» чтобы прибыть на аэродром дозаправки с рассветом и не попасть под фашистских охотников. Истребительное прикрытие по сторонам коридора выхода на цель соседи обеспечат, а вот ударных самолетов для такой операции у них нет. Маршрут получите у Склярова.