Сталинский социализм. Практическое исследование

Хессе Клаус

Но роковые последствия связанных с этим неправильных оценок до сих пор игнорируются. И если вспомнить слова маршала Василевского, что «без тридцать седьмого года, возможно, не было бы вообще войны в сорок первом году», то это не просто ложная оценка классового характера войны.

В контексте завышенной оценки военных возможностей арестованных в то время это ложная оценка воздействия спорных репрессивных мер на Красной армию.

В этом контексте нужно рассматривать различные проблемы.

При анализе военно-промышленного комплекса СССР между 1920-м и 1950 годом Н. С. Симонов отметил шаги в сторону модернизации артиллерии, танковых войск и сил ВВС. Таким образом, в техническом оборудовании Красной армии существующий дефицит был снижен, хотя и не преодолен.

Гражданская война в Испании сделала это особенно очевидным. Используемые в ней советские танки и самолеты-истребители имели высокий коэффициент потерь. Проведенный в 1938 году осмотр показал убийственный результат: большое количество танков и самолетов-истребителей технически

уступали потенциальному противнику. В 1939 году комитет по обороне был вынужден принять меры. Должны были быть созданы новые модели, чьи тактико-технические данные соответствовали бы требованиям современной войны. Но оснащение Красной армии танками типа КВ, T-34, Т-40 и Т-50 было завершено только в конце 1943 года. Причинами этих упущений стали не только технологические проблемы военных предприятий. Это станет понятно, если прочитать книгу, которая была основным учебником в советской Академии Генштаба начиная с 1929 года.

В книге В. Триандафиллова «Характер операций современных армий» сравнивались технические параметры и характеристики современных систем боевого оружия. Исходя из этого, взаимодействие всех родов войск преподавалось и изучалось в организации боевых действий в контексте взаимодействия армий и фронтов. Навыки, приобретенные здесь, отличаются от тех, которые были решающими еще в ходе гражданской войны и интервенции.

Непросто получить реальную картину последствий и влияния масштабных репрессивных мер в Красной армии. Споры начинаются уже с числа репрессированных. Д. A. Волкогонов утверждает, что на основании данных с мая по сентябрь 1937 года в армии подверглись репрессиям 36 761, а на флоте – более 3000 человек. Правда, он сразу же добавляет, что часть из них была лишь уволена из армии. Другие говорят о 50 000, А. Н. Яковлев назвал цифру 70 000, а В. С. Коваль считает, что в 1937-1938 годах был уничтожен почти весь офицерский корпус Красной армии.

Тенденция этих заявлений ясна: у тех, кто не потрудился заглянуть в источники, должно было создаться впечатление, что чистки в офицерском корпусе Красной армии и, таким образом, руководство партии и особенно Сталин были ответственны за последовавшие потери в Великой Отечественной войне.

А. Н. Яковлев, который в качестве секретаря ЦК КПСС и директора отдела пропаганды был ответственен также за руководство Комиссией Политбюро Центрального комитета КПСС по расследованию репрессий 30-х и 40-х годов, не может не удивляться.

Но критикуя недостаток объективно-правильного представления этих событий, все же нужно учитывать истинное значение драматических последствий тех событий. В любом случае как преждевременное обвинение, так и такая же торопливая реабилитация лишь путь установления сомнительных рекордов.

Такой подход используется, как правило, из уважения к страданиям, которые повлекли за собой арест, судебное преследование и казни ряда командиров Красной армии для жертв и их семей.

Во-первых, точно не известно число арестованных, приговоренных и казненных. Менее спорным является количество тех, кто входил в высший командный состав: из пяти маршалов трое (Тухачевский, Егоров и Блюхер) были расстреляны. Такая же судьба постигла и армейских комиссаров, троих из пяти командармов 1-го ранга (Якир, Уборевич и ниже), обоих адмиралов флота (Орлов и Викторов), всех командармов второго ранга (Дыбенко, Левандовский, Дубовой, Федько, Корк, Каширин, Седякин, Алкснис, Халепский, Вучетич, Великанов, Куйбышев). Но далее в списке существуют различия. Генерал Павленко отметил, что из 67 комкоров 60 были репрессированы. Из них 57 погибли, трое до 1955 года содержались под стражей. В другом источнике речь идет о 57 комкорах, из которых были репрессированы 50.

Из прилагаемого поименного списка становится ясно, что 41 были расстреляны. Еще более явно видны различия, когда речь идет о командирах дивизий. Согласно утверждениям Павленко, из 199 были 136 репрессированы, из них 125 были убиты, 11 впоследствии освобождены. В поименном списке перечисляются 185 командиров дивизий, из которых 154 были репрессированы. При проверке этих цифр оказалось, что 50 командиров были репрессированы, и 41 были расстреляны. Но еще больше данные рознятся в списках бригадных командиров: согласно Павленко, из 397 командиров 221 подверглись репрессиям, 200 из которых погибли и 21 вернулись назад. В поименном списке также речь идет о 400 командирах, из которых были убиты 220. Но при более тщательной проверке оказывается, что в списке только 334 командира, и на основании этих данных 14 человек было репрессировано и приговорено к смерти. Несмотря на это сбивающее с толку разнообразие разных цифр, при обращении к биографиям названных в этой связи лиц надо принимать во внимание следующий факт: количество репрессированных и доля расстрелянных лиц среди них сокращаются по мере понижения их званий.

Также бросается в глаза то обстоятельство, что в биографических данных, когда речь идет о высоких и высших воинских званиях, эти лица или сами перед вынесением им приговора принимали участие в судебных делах, или каким-либо другим способом были причастны к массовым репрессиям и ответственны за их организацию. Более детальный ответ можно найти при сравнении количества уволенных в запас в 1937-1938 годах по сравнению с предыдущими годами.

Увольнения офицерского состава были и до, и после 1937-1938 годов. Однако в 1937-1938 гг. невооруженным взглядом можно заметить увеличение количества арестованных.

Также сразу бросается в глаза большая доля среди них тех, кто был уволен по политически-моральным соображениям. Но при более тщательной проверке цифр становится видно, что общее количество офицеров Красной Армии (здесь мы говорим только исходя из данных об увольнении) на протяжении с 1934 по 1938 г. увеличилось с более 110 000 до более 170 000. Связанные с этим изменения становятся еще более очевидными, если сравнить уровень образования офицеров и генералов до и после чисток в Красной Армии. Герасимов отмечает, что даже среди командиров Красной Армии в тридцатые годы всего 50-70 % имели нормальное школьное образование и всего лишь 2-6 % закончили военную академию. В 1936 году уже 72 % могли предъявить документ о посещении военных училищ. Однако в 1938-1939 гг. эта доля снова сокращается за счет вливания в командирский состав большого количества офицеров с недостаточным уровнем образования. Одновременно уменьшилась доля офицеров с высшим образованием. В 1936 г. 13 000 офицеров (10,3 %) имели высшее образование. Но хотя количество таких офицеров увеличилось в 1939 г. до 23 000, а в 1941-м даже до 28 000, их доля в офицерском составе уменьшалась. Даже рост количества курсантов с 125 000 в 1936 году до 156 000 в 1939 году и до 206 000 в 1940 году, т. е. за 4 года на 165 %, не смог предотвратить увеличения доли офицеров без военного образования. Все это можно связать с тем, что в предвоенные годы очень большое количество призывников уже после краткого курса обучения были возведены в ранг офицеров. Но количество офицеров и генералов, прошедших обучение в академиях генерального штаба, вырос с 38 % в 1938 году до 52 % в 1941 году.

О. С. Смыслов смог на основании документов министерства обороны установить, что из 802 генералов, которым были доверены функции командования сухопутными войсками Красной Армии в июне 1941 г., 737 были участниками Гражданской войны. 59 из них имели командирский опыт свыше 22 лет, 468 – 22 года, 160 – 21 год, 69-20 лет, 15-19 лет, 14-18 лет и только 17 – менее 17 лет опыта. 60 из этих генералов (7,5 %) получили образование в академии генерального штаба, 371 (46 %) – в других академиях/вузах. 61 проходили повышение квалификации в военных академиях, 371 – в других заведениях. Если говорить о возрасте, то 61 (7,6 %) было от 35 до 39 года, 611 (76,2 %) – от 40 до 49 лет и 130 (29,7 %) – 50 лет и больше. По своему социальному происхождению 238 из этих генералов (29,7 %) происходили из рабочего класса и 149 (18,6 %) – из крестьянских кругов. Родители оставшихся 415 генералов (18,6 %) были служащими или чиновниками. Также подрастало новое поколение военных руководящих кадров, которые могли руководить военными действиями в условиях современной войны. Но их количества не хватало, чтобы обеспечить руководство и перевод 98 дивизий мирного времени в 303 военные дивизие в 1941 году. Вместо 20 000 офицеров танковых дивизий, необходимых для танковых корпусов, в распоряжении были всего 6000. Не менее проблематично обстояло дело в рядовом составе экипажей танков: многие из них только закончили школу. Возможно, образование тракториста еще могло помочь в вождении танков типа КВ или Т-34. Но для использования танка в боях этого было недостаточно.

На основе анализа последствий репрессий среди офицерского состава Красной армии Герасимов делает выводы о том, что, за исключением тонкой прослойки командиров высшего ранга, определить значительное влияние репрессий на состояние офицерского состава не предоставляется возможным. Также оценка и анализ большого количества документов не подтверждает того факта, уже принятого многими за историческую аксиому, что репрессии могли оказать большое влияние на состояние подготовки, оснащение, военные способности и руководство воинскими частями. К началу войны офицерский состав высоких рангов имел достаточно высокий уровень образования. Зачастую недостаточное образование в общей массе строевых офицеров было неизбежным последствием быстрого роста количества призванных на войну. Также было установлено, что репрессии не оказали настолько большого влияния на Красную армию, как предполагали немецкие военные перед началом войны. Однако это ни в коем случае не говорит о том, что репрессии не повлекли вообще никаких последствий. В офицерском составе это привело к разжиганию атмосферы страха и неуверенности. Каким образом эта ситуация оценивалась в то время, видно из доклада полковника Ширяева от 20 октября 1939 г. После подсчета уволенных из командирского состава армии в период с 1934-го по октябрь 1939 года он утверждал: «Наряду с очисткой армии от враждебных элементов часть начсостава была уволена и по необоснованным причинам. После восстановления в партии и установления неосновательности увольнения возвращены в РККА 6650 чел., главным образом капитаны, старшие лейтенанты, лейтенанты и им равные, составляющие 62 % этого числа». Подводя итог, Ширяев пишет:

«Таким образом, за два года (1937 и 1938) армия серьезно очистилась от политически враждебных элементов, пьяниц и иностранцев, не внушающих политического доверия.

В итоге мы имеем гораздо более крепкое политико-моральное состояние. Подъем дисциплины, быстрое выдвижение кадров, повышение в военных званиях, а также увеличение окладов содержания подняли заинтересованность и уверенность кадров и <обусловили> высокий политический подъем в РККА, показанный на деле в исторических победах в районе озера Хасан и р. Халхин-Гол, за отличие в которых Правительство наградило званием Героя Советского Союза 96 человек и орденами и медалями 23 728 человек».