Сталкер
Шрифт:
Возможно, именно этого мне бессознательно хотелось – сделать ей больно. Хотя бы так.
Оказавшись в доме, слышу голос мамы и прячусь в гардеробной.
– Марина Захаровна, я не понимаю, что Вы от меня хотите?
– Я хочу, чтобы ты оставила молодёжь в покое! Поняла меня, Жанна? Они разберутся во всём без твоего участия!
Марина Захаровна никогда так не разговаривает. Но сейчас она, похоже, в ярости.
– Может, мне их ещё и поженить? – мама огрызается.
– Поженятся они или нет – это их
– Да Боже! Что Вы несёте?
– Несу?! – рявкает бабушка Макса. – Ты как со мной разговариваешь, Жанна? Припомнить, из какой дыры тебя достал мой сын?
Ого! Похоже, конфликт рискует перерасти в грандиозный скандал. Надо бы вмешаться, но я даже пошевелиться не могу, прижавшись к спиной к маминой шубке. Если кто-то сюда заглянет, легко спрячусь за одеждой.
– Марина Захаровна, при всём уважении...
– Ты никого не уважаешь, – обрывает её бабушка. – И дочь свою не любишь. А моего внука считаешь преступником.
– Так он такой и есть!
– Что-о?
– Ой, да не делайте такое лицо! Словно для Вас сюрприз, что Максим давно идёт по кривой дорожке. Его не будет рядом с Полиной! Ни за что! Максиму место в тюрьме. Может, там его мозги на место встанут.
– Да ты... Ты...
– Что, я?.. Марина Захаровна, что с Вами?.. Господи!.. Поля! Константин Михайлович! Кто-нибудь!
Вылетаю из гардероба. Вижу, как побледневшая Марина Захаровна оседает на пол, схватившись за сердце. Скидываю с себя куртку, помогаю маме посадить женщину на диван. Она прикрывает глаза, лицо кривится от боли. Мама хватается за телефон.
– Нужно скорую..
– Не нужно, – устало останавливает её бабушка Макса. – Воды принеси.
Мама убегает на кухню. Я сижу на корточках возле ног Марины Захаровны. Она поднимает веки и с грустью смотрит на меня. Проводит ладонью по щеке.
– Лицо заплаканное, в глазах – вселенская боль, – констатирует очевидные факты. – А твоя мать просто дура, которая этого не видит.
– Не надо об этом, – шепчу я. – Лучше скажите, чем помочь! Вы пили таблетки?
Мама появляется в гостиной со стаканом воды. Марина Захаровна делает глоток, потом строго смотрит на мать, отвечая мне:
– А мне, Полечка, таблетки не помогут. Когда мои внуки страдают, я тоже страдаю. От этого лекарства нет.
Мать лишь закатывает глаза.
Владимира Андреевича дома нет. Возможно, это к лучшему. Их отношения с мамой последнее время натянуты до предела. А тут она чуть не спровоцировала у Марины Захаровны очередной приступ.
– Накапай мне корвалола, Жанна, – распоряжается бабушка.
– Давайте сначала давление померим, – начинает лебезить мама. – А лучше скорую вызвать.
– Накапай! – рявкает Марина Захаровна.
– Хорошо.
Поджав губы, мама вновь уходит на кухню.
– Что у вас произошло? – спрашивает меня бабушка Максима уже совершенно
– Ничего...
– Ты тоже будешь мне врать? – изумляется она.
Стыдливо опускаю взгляд.
Эта тема у нас под запретом. Отчим запретил рассказывать Марине Захаровне об аресте Макса. И о том, что он сделал.
Мама возвращается с корвалолом и протягивает стакан. Бабушка не берёт.
– Значит, так, – говорит она, вставая с дивана. – Жить я здесь больше не намерена. Скажете моему сыну, что я вернулась в свою квартиру.
– Не говорите ерунды, – вздыхает мама. – Примите корвалол и отдохните.
– Сама прими, – произносит Марина Захаровна ледяным тоном. – И к окулисту сходи. Может, прозреешь и наконец-то увидишь, сколько несчастья приносишь людям.
– Это моя дочь! Моя! – шипит мама. – Я знаю, что для неё счастье, а что нет!
На это Марина Захаровна лишь качает головой. После чего уходит наверх.
Мама действительно выпивает лекарство. Поставив стаканчик на столик, приглаживает волосы.
– Ну ничего... Вова вернётся и поговорит с ней, – успокаивает сама себя. – Полина, собирайся. У тебя репетиция через час.
– Я всё ещё плохо себя чувствую, мам...
Она наконец одаривает меня взглядом. И, кажется, впервые за последние две недели смотрит внимательно. Но, как и всегда, ничего не хочет замечать.
Ни моей боли. Ни разбитого сердца.
– Я дам тебе таблетку от менструальной боли, – говорит она. – Собирайся, Поля.
Глава 41
Макс
Мне бы хотелось быть вдрызг пьяным. Просто лежать на полу в любой из свободных комнат в доме Дана и слепо пялиться в потолок. Чтобы алкоголь затуманил мне мозги и стёр из памяти безразличие на лице Полины. И чтобы мои уши забыли этот её отстранённый тон.
Но дело в том, что я не пью. Особенно теперь, когда у меня такие грандиозные проблемы с законом. Уверен, даже из-за одной бутылки пива меня потянуло бы на какие-нибудь тупорылые приключения.
А ещё я не смог уединиться в свободной комнате, потому что Дан меня не отпустил. Видите ли, ему было жизненно важно потрепаться со мной о Грозе. О том, как он скучает по нашему общему другу. Да и просто поныть по поводу того, что наша сплочённая тусовка развалилась.
Наш друг Егор Грозный пропал с радаров больше месяца назад. Дан знает о нём больше, чем я. Но я и не пытаюсь выведать какие-то подробности. Ведь именно из-за Гроза Полина считала меня виновным в том поджоге. Тогда она ещё больше возненавидела моих приятелей. И меня.