Стальная дуга
Шрифт:
— Товарищ подполковник Столяров?
— Да.
— Рядовой Чугунов. Вас, извините, полковник Незнакомый просит прийти…
Лётчик поднялся, обменявшись короткими острыми взглядами с замполитом. Впрочем, на душе отлегло — раз просят, значит, не арестовывают…
Старый знакомый сидел за столом в предоставленном ему на время блиндаже. Было сильно накурено до такой степени, что табачный дым висел в воздухе словно слоями.
— А, Саша… Садись. Дело есть.
Тот присел на самодельный табурет, ожидая неприятного разговора о Бригитте. Но вместо этого Незнакомый достал из портсигара очередную папиросу, закурил, затем выдохнул дым в сторону и глухо произнёс:
— Слышал? Погибла наша девочка…
— Как?!
— Под
— А я причём?
— Не причём. Была бы причина — я бы тебя первым расстрелял. Уж слишком ты много знаешь… Я здесь по другому поводу. Не очень то и весёлому, как ты понимаешь теперь… Любила она тебя. По настоящему любила. Я её письмо привёз для тебя. Нашли в вещах…
Он расстегнул полевую сумку, вынул из неё слегка обугленный по краям тетрадный лист и протянул Столярову. Тот взял бумагу невольно задрожавшей рукой и, не читая положил в карман. Незнакомый удивлённо поднял бровь:
— Не хочешь читать? Впрочем, чего это я… правильно. Потом, будешь один- прочитаешь… Иди, Саша. Когда теперь увидимся — один Бог знает. И увидимся ли…
Офицеры одновременно поднялись, протянули друг другу руки, сомкнув ладони в крепком рукопожатии, затем Столяров козырнул и вышел из блиндажа. Уже темнело, на небе загорелись первые звёзды. Командир полка пошёл в столовую…
— Что вам, товарыщу командир?
Обратилась к нему круглолицая подавальщица украинка.
— Сто грамм и чего-нибудь лёгкого. Закусить…
Залпом выпил за упокой души девушки, затем поднялся и вышел прочь, провожаемый недоуменными взглядами молодых лётчиков, прибывших на службу в полк…
… Мощный двигатель работал ровно. Винт бешено резал воздух, неся машину вперёд. Следом за самолётом командира шли ещё четыре «ИЛ-2», в которых сидели ветераны полка — самые опытные лётчики. Над линией боевого соприкосновения в воздух взмыли две зелёных ракеты. Условленный сигнал. Не волнуйтесь, ребята! Мы дальше. У нас своя цель… Затрещало в наушниках:
— Лиса, лиса! Это «Снаряд-один», по цели 235 огонь запрещаю. Курс 140. Вас примут.
Это станция наземного наведения. Александр качнул плоскостями, в знак того, что понял, и послушно изменил курс, одновременно вжимая тангенту передатчика:
— Орлы, цель изменена. Оснований для беспокойства нет…
Ещё семь минут полёта. Странно. До чего спокойно… О, чёрт! Справа неожиданно возникли три крохотные точки, на глазах вырастая в тупоносые истребители. Немцы? Ф-фу! Наши! «Лавочкины»! Смахнул с лица внезапно выступивший пот, покрутил головой из стороны в сторону — чисто… Истребители легли на параллельный курс. В наушниках протрещало:
— Здорово, «горбатые»!
— Привет, соколы!
— Идите за нами. Выведем на цель…
Штурмовики послушно легли на курс лидера. Ещё три минуты полёта.
— «Горбатые»! Мост. Работайте.
«Лавочкины» ушли на высоту, а Александр быстро осмотрелся — чисто. Он начал набирать высоту. Вдалеке показалась тоненькая струйка дыма, медленно ползущая по густому лесу. Ого! Состав! Это хорошо!..
…Курт фон Вайнсбергер поднял очередную кружку с отличным украинским самогоном:
— За фюрера! За победу! Хох!
Проглотить содержимое жестяной посудины он не успел — откуда то от купе проводника донёсся истошный вопль:
— Воздух!!! «Чёрная смерть!»
По ушам резанули короткие частые гудки паровоза. Все, кто был в купе вскочили с мест и бросились к выходу, создав на мгновение сутолоку в проёме. Со звоном разлетелось вагонное стекло, секанув крошкой по телам и лицам.
Александр рывком выхватил машину вверх, едва не задев вздыбленные вагоны. Отчаянно парил и дымил разнесённым в клочья котлом паровоз. Мелкие фигурки пассажиров метались словно ошпаренные кипятком тараканы. По ним стреляли ведомые. Пулемётные очереди вспарывали землю, летел клочьями дёрн, брызгала и секла осколками не хуже пуль щебёнка насыпи. Лискович дал короткую очередь, и в тот момент, когда трасса уткнулась в вагон, плоскости его самолёта озарили вспышки стартующих «РСов». Вспух на земле огненный шар мощного разрыва — опытный штурмовик не промахнулся своим излюбленным оружием…
— Всё. Уходим.
— А мост, командир?!
— Моя забота, ребята…
Он ушёл в глубокий вираж, благо мост был совсем рядом. Можно сказать, что расстрел эшелона произошёл на глазах у часовых… «Ил» ревя мотором пронёсся вдоль русла и взмыл вверх над самыми рельсами, и спустя мгновение массивная стокилограммовая фугаска врезалась точно в середину пролёта. Грянул мощный взрыв, мост покачнулся, на мгновение застыл в воздухе, а затем сложился, словно карточный домик…
…Линию фронта было заметно издали, по клубам чёрного нефтяного дыма, о вспышкам снарядов остервенело бьющих зенитных орудий, по вьющимся в воздухе сотням самолётов. Восьмёрка штурмовиков неслась почти над самой землёй. Александр сориентировался и бросил в микрофон:
— Уходим вверх.
Машина послушно задрала нос и полезла ввысь, ближе к белым облакам. Минута. Две. Пять… Стрелки приборов словно застыли на своих местах, только высотомер послушно отсчитывал сотни метров высоты.
— Курс.
Он слегка довернул машину и перевёл её в пологое пике…Внизу был ад. Землю заволокло сплошной пеленой дыма и пыли. Иногда из неё показывались стальные башни танков, плюющиеся огнём. Внезапно в небо ударил грязно-огненный фонтан, мгновенно рассыпавшийся искрами. Столяров успел заметить, как попавшая под взрыв огнефугаса [53] вражеская пехота в панике бросилась в разные стороны. Но не она была его целью. Нет. Забота штурмовиков — танки врага. А вот и они! Широченные рубчатые гусеницы подминали русскую землю, старались раздавить её своей неимоверной тяжестью. Покорить! Властвовать над ней! Что же, как говорил Александр Невский — Кто с мечом к нам войдёт, от меча и погибнет!..
53
Огнефугас представлял из себя ящик бутылок с зажигательной смесью «КС», в которую вкладывалась обычная противопехотная мина. Показал себя очень эффективным против живой силы врага и лёгкой бронетехники. особенно сильным было психологическое воздействие.