Стальная эскадрилья
Шрифт:
В последний день перед отлетом самолетные стоянки напоминали растревоженный муравейник. Причем суета возникла вовсе не потому, что кто-то не укладывался в сроки подготовки, спешил. Наоборот, все было приведено в соответствие с требованиями, и теперь оставалось только выяснить, не забыли ли чего, узнать, как дела у других экипажей, не нуждаются ли они в помощи? То здесь, то там завязывались оживленные беседы, главным образом о положении на южном крыле советско-германского фронта, где нам предстояло вести боевые действия.
Не обошлось и без споров со сторонниками бомбометания с горизонтального
В свое время, узнав об этих "разногласиях", Иван Семенович совершенно спокойно, но твердо заявил: "В боевых порядках бомбометание осуществлять так, как прикажет ведущий группы, а при полетах одиночно - кто как умеет, если на этот счет не последует точного указания командира. Но в любом случае боевое задание должно быть выполнено четко, наиболее эффективно и целесообразно".
...Последний вечер на тыловом аэродроме. Никто не сидит в помещении, все, словно сговорившись, вышли на воздух, под звездный купол. Конечно, немного взволнованы, как это всегда бывает перед большим событием. Отсюда и разговорчивость, желание поделиться с друзьями сокровенным. Вот рядом со мной, в курилке, вокруг врытой в землю железной бочки для окурков собрались стрелки-радисты. В центре группы - рослый добродушный сержант Иван Великородный. В начале войны он был оружейником, затем переучился на воздушного стрелка-радиста и летал в экипаже командира эскадрильи Ушакова. Этот храбрый и умелый воин впоследствии стал Героем Советского Союза.
Великородный рассказывал собравшимся о красоте сталинградских степей. Он, как художник, подбирал (а кое-где и сгущал) краски, создавая довольно яркое полотно. Товарищи слушали рассказ коренного сталинградца куда внимательнее, чем иную лекцию. И хотя я никогда ранее не бывал в сталинградской степи, мне была понятна любовь человека к тем местам, где он родился и рос, где начал познавать огромное всеобъемлющее слово "Родина". Понятны были и его боль за поруганную родную землю, за сожженные села и города, его нетерпеливое желание: бить и гнать врага, посягнувшего на самое святое для советского человека - честь, свободу и независимость Отчизны.
Наконец наступило долгожданное утро 13 июля. Куда только девалась вчерашняя суета - все сосредоточены и молчаливы. Несколько транспортных Ли-2 с техническим составом уже вылетели. Пришло время подниматься и боевым самолетам. Ведет эскадрилью Виктор Ушаков.
Какая скорость! Едва минуло два часа после взлета, как впереди широкой серебристой лентой заискрилась, заблестела под солнцем красавица Волга. Я уже видел ее раньше, в начале войны в районе Ржева. В тех краях она мало отличалась от реки Великой, на берегах которой я вырос. Но здесь Волга была совсем иной,
Однако любоваться Волгой некогда. К тому же сейчас она не река-труженица, по которой плывут караваны с зерном, нефтью и машинами, а огневой рубеж. А мы - защитники этого священного рубежа. Впереди по курсу Сталинград.
НАД ВОЛГОЙ И ДОНОМ
Пыльный, с ограниченными подходами, сталинградский аэродром находился прямо на окраине города.
Оставаться здесь бомбардировочному полку было весьма рискованно. Поэтому на следующий же день мы перелетели на полевую площадку у железнодорожной станции Гумрак.
Вокруг расстилалась раскаленная солнцем степь. Перекатывающиеся на ветру сизые волны ковыля напоминали море. Вспомнив рассказ Великородного о неповторимой прелести этих мест, я невольно улыбался. Нет, мне милее и краше наш лесной и озерный край, где прошло мое детство.
На аэродроме Гумрак нам объявили, что мы включены в состав особой группы. Здесь же располагался 434-й истребительный авиационный полк, возглавляемый опытным командиром Героем Советского Союза майором Иваном Ивановичем Клещевым. Он уже лично сбил более двух десятков самолетов противника. На вид ему было лет двадцать пять. Плотный, чуть выше среднего роста, с открытым добрым лицом, Клещев располагал к себе с первого взгляда.
Летчики истребительного полка тоже имели немалый боевой опыт: половина из них была удостоена звания Героя Советского Союза. И остальные уже успели уничтожить в воздушных схватках по нескольку вражеских самолетов.
Как вскоре выяснилось, особая группа состояла на двух полков клещевского и полбинского. Входила она в состав 8-й воздушной армии, которой командовал талантливый военачальник, участник боев в Испании Герой Советского Союза Тимофей Тимофеевич Хрюкин. Когда об этом узнал Полбин, он подробно рассказал биографию командующего и подчеркнул, что служить под руководством такого боевого генерала для всех нас большая честь.
Прибыв на фронтовой аэродром, мы, естественно, рассчитывали получить самые подробные сведения о положении сторон, о нашем противнике - его силах, средствах, тактике. Но как-то так получилось, что о нас словно забыли - в течение нескольких дней не доводили даже общую обстановку на фронте. Похоже было, что все необходимые данные нам придется добывать самим.
И действительно, первыми боевыми полетами стали разведывательные. Особенно внимательно изучалась полоса между станцией Вешенской и Морозовском. Задания выполнялись одиночными экипажами и группами по 2-3 самолета. Надежное истребительное прикрытие и неожиданно слабое противодействие зенитных средств врага позволяли на первых порах обходиться без потерь.
После девятимесячного перерыва вылетел на задание и мой экипаж. Ведущим пары назначили Виктора Ушакова. Прикрывать нас должны были два истребителя во главе с заместителем командира эскадрильи Избинским. Мы договорились о порядке взаимодействия, уточнили сигналы, вместе отработали маршрут. Хотя полет был разведывательным, бомбы мы все-таки подвесили. С Ушаковым условились, что в случае обнаружения подходящего объекта атаковать его будем с пикирования, под углом 60 градусов, одновременно по сигналу ведущего.