Стальная империя
Шрифт:
Прежний обладатель этих сапог в настоящий момент сидел в кают-компании, закинув прямо на стол обутые в мягкие тапочки ноги.
— Не хватало мне этого, дон Серджио, — пояснил он. — Все время, пока шкуру американца носил, так и подмывало ноги на стол положить. Без этого выбивался из образа, царапало прямо. А нельзя было: англичане американцев в грош не ставят и такой вольности никак не простили бы. В самой Америке-то попроще всё, там даже у Президента на приеме, когда я рекомендацию у него покупал за пожертвование, такое принято… С Крампом и Мэхеном еще легче было. Ты, к слову, скажи, Захарыч, негров-то откуда добыл, да еще таких лихих?
— Со
Суровые воды Атлантики покачивали на волнах шесть британских броненосцев, ставших за одну ночь русскими. Операция "Воздаяние", лично разработанная императором, завершилась “just in time” и радиотелеграфист торопливо отбивал шифрованное сообщение, даже не подозревая, что его телеграмма означает коренной перелом в морском противостоянии России и Великобритании.
Кто скрывался под маской "мистера Гудри"?:
Выходец из старинного шляхетского рода Борис Доливо-Добровольский — военный моряк, разведчик, лингвист. Его судьба и уникальна, и похожа на сотни офицерских биографий: служил царю, принял советскую власть, репрессирован.
Накануне Первой мировой войны он с командирского поста на эскадренном броненосце «Слава» был прикомандирован к Морскому Генеральному штабу, назначен на должность начальника отделения иностранной статистики, занимался вопросами морской разведки и контрразведки. Именно к тому периоду относятся его публично высказанные соображения о роли флота в судьбе государства.
«Защищая свои интересы на земле, народы создают территориальные армии; защищая свои интересы и права на море, они сооружают военно-морскую мощь, то есть флот, ибо каждая нация, желающая владеть хотя бы частью морской поверхности, должна иметь морскую силу. В вопросе об обладании морем компромисс невозможен: или государство соглашается нести крупные и подчас тяжелые жертвы для содержания флота, или же оно вовсе отрекается от моря и тогда отказывается в будущем от своей самобытности».
Глава 26. Черноморская развязка.
26 мая 1902 года.
Море было гладким, как стекло, и бурун от перископа русской подводной лодки, поджидавшей колонну
«Да, — подумал адмирал Фишер, злорадно улыбнувшись, — сегодня чудесный день!”
На этот раз сбоя не было: единственный броненосец «Двенадцать Апостолов», дежуривший у минной позиции в одиночестве, улепетывал на всех парах. Предусмотрительно конфискованные фелюги и пароходики под турецкими флагами беспрепятственно рассыпались по морю, собирая с воды уцелевших моряков с тральщиков и эсминцев, ставших платой за прорыв.
— У него осталось не больше двадцати снарядов на ствол, сэр, — усмехнулся командир флагманского «Коллингвуда». — Русские неплохо стреляли и пустили нам изрядно крови… Но теперь они почти беззащитны.
— Я считал, Гордон, — улыбка Фишера больше напоминала оскал. — Его погреба почти пусты. И он будет отходить к Кара-Денизу. Надеюсь, «Екатерины» тоже потратили снаряды, поддерживая очередной десант. Но давайте есть блюдо по кусочкам. Передайте первому отряду — начать преследование.
Более скоростные «Илластриес» и «Викториес», передвигаясь в середине колонны до прохождения минных банок, приняли вправо и прибавили скорость.
— Если у русских действительно осталось всего восемьдесят снарядов, и если они откроют огонь со своей обычной дистанции… Я ожидаю четыре или пять попаданий главным калибром, — пояснил адмирал. — В худшем случае мы потеряем один из «Маджестиков», тогда соотношение сил изменится на три к одному. «Екатеринам» придется либо оставить десант наедине с нашими орудиями, либо погибнуть… с тем же результатом. Эвакуировать свои войска они не успеют.
— Дымы на горизонте! — заголосили сигнальщики, — дымы на горизонте!
И почти сразу же:
— Летающая свинья! Свинья в воздухе!
— О, — снова оскалился Фишер, — они отреагировали быстрее, чем мы ожидали. По эскадре — зенитные плутонги к бою!
Листок радиограммы, подписанной проще простого — «Иванов», дрожал в руках адмирала Рожественского.
— У Вас есть какие-либо возражения, милостивый государь?
Адмирал промолчал, с тоской глядя на приближающиеся со стороны Кара-Дениза, увенчанные черными шапками дыма «Екатерину» и «Синоп», сопровождаемые «Алмазом» и «Ониксом». Жандарм с бледно-рыбьими глазами был совершенно спокоен, головорезы из его эскорта тоже не выказывали никаких эмоций, стояли себе, держа руки на рукоятках табельных «Браунингов».
— Передать на оба отряда — «Флагман передает командование адмиралу Фелькерзаму», — распорядился командир «Двенадцати Апостолов» Коландс, протянув еще один точно такой же приказ вахтенному офицеру.
— Прошу проследовать в адмиральский салон, господин Рожественский, — жандарм не соизволил обратиться к нему по званию «господин адмирал» и Зиновий Петрович понял, что все кончено.
Адмирал Рожественский был человеком сильной воли, мужественный, безусловный патриот и весь вопрос был только в том, что конкретно он мнил благом для Отечества и какие поступки считал патриотичными.