Стальная крыса поёт блюз

Гаррисон Гарри

— Победа за нами! — ликующе выкрикнул я.

«И девятнадцать дней на все про все, — уныло добавил про себя. — Дьявольски мало. Можно весь этот срок околачиваться на уголовной планете, а толку? В общем, план требует коррективов, и существенных».

Я отошел в сторонку и так надавил на кнопку рации, что едва не сломал зуб.

— Капитан Тремэрн слушает.

— А бедолага Джим диГриз говорит. Вы все поняли?

— Да, мы вели наблюдение. Я слышал, как ты просил опознать находку по фото. Полагаю, безрезультатно?

— Вы правильно полагаете,

о владелец далекого неземного голоса. А теперь слушайте. Необходимо изменить план. Разрабатывая операцию, я исходил из допущения, что на этой убогой планетке существует цивилизация или хотя бы ее смутное подобие. Я собирался гастролировать, заодно шпионить. И просчитался.

— Да, тебе в надлежащее время не предоставили исчерпывающих сведений. Сочувствую. Ты и сам теперь в курсе: информация о планете практически целиком засекречена.

— Теперь-то я в курсе, но все равно мой замысел не выдерживает критики. Было бы куда больше проку, если б мы нагрянули сюда под видом космических десантников. Пока ни одна встреча с аборигенами не обошлась без попытки перерезать нам глотки. Каждая наша неудача — на совести твердолобого адмирала Бенбоу. Он не пожалел труда, чтобы втереть мне очки. Или вы так не считаете?

— Как должностное лицо при исполнении служебных обязанностей, я не вправе обсуждать компетентность начальства. Но вынужден признать, что офицер, готовивший вас к заданию, был, если можно так выразиться, скуповат на информацию.

— А еще — на отпущенный мне срок. Известно ли вам, что через девятнадцать дней я сыграю в ящик от яда замедленного действия?

— Увы, я осведомлен. И ты ошибаешься — осталось восемнадцать дней. Похоже, ты потерял счет времени.

— Восемнадцать? Вот спасибо! Что ж, коли так, мне тем более не обойтись без вашей помощи. Нужен транспорт.

— Нам запрещены любые контакты с населением.

— Я только что отменил этот запрет. Вы утверждали, что возглавляете комиссию и хотите многое изменить к лучшему. Вам и карты в руки. Для начала спустите катер. И тогда за оставшиеся дни я смогу посетить гораздо больше племен баракозьих пастырей.

— Ты подталкиваешь меня к нарушению приказа. Так и по фуражке можно схлопотать.

— Экое горе!

Пауза в моем черепе затягивалась. Я ждал. Пока не услышал звук, в котором безошибочно узнал вздох.

— Ладно. Надеюсь, в наши дни хороший специалист и на гражданке без работы не останется. Катер сядет после захода солнца. Если с земли его не заметят, может, обойдется и без отставки.

— Тремэрн, вы отличный парень. Спасибо от всей души.

Насвистывая аккорды из «Шведского чудовища», я возвратился к спутникам.

— Джим, ты чудо! — сообщила Мадонетта, обнимая меня и целуя. — Лучше плохо лететь, чем хорошо идти.

Флойд радостно кивнул и тоже полез обниматься.

— Руки прочь! — закричал я. — Ладно девчонки, но с бородатыми мужиками я не целуюсь. И вообще, хватит дурака валять. Сейчас немного увеличим расстояние между нами и религиозными психами — на случай, если они

решат вернуться. Потом отдых до темноты. У меня предчувствие, что ночка нас ждет та еще.

Глава 11

— Джим, просыпайся. Уже совсем темно.

Я почти обрадовался ласковой руке Мадонетты — она вытащила меня из кошмара. Скользкие щупальца, выпученные глаза. Брр, приснится же такая мерзость! Трагический финал, до которого осталось восемнадцать дней, все-таки закрался в подсознание.

Я сел, зевнул, потянулся. С великой неохотой солнце наконец-то спряталось за горизонтом, оставив лишь меркнущую ленточку. Проявлялись довольно невзрачные и к тому же малочисленные созвездия. Очевидно, тюремная планета обреталась где-то на задворках Галактики.

Внезапно звезды померкли, и к нам с небес двинулся на нульгравитационной тяге темный силуэт. Когда катер сел и мы приблизились, открылся люк освещенной кабины.

— Погаси свет, пентюх! — крикнул я. — Ты что, решил испортить мне ночное зрение?

Пилот повернулся вместе с креслом и натянуто улыбнулся.

— Простите, капитан. Пентюх — всего лишь метафора.

— Целиком признаю свою оплошность. — Тремэрн похлопал себя по электронному глазному яблоку. — С этими штучками совсем разучился отличать день от ночи. У меня лучшее ночное зрение на флоте, и я решил сам вести катер.

Он погасил лампы, оставив на борту лишь аварийное освещение — чтобы я не залез впотьмах куда не следует. Я сел в кресло второго пилота и пристегнулся.

— Что ты задумал? — спросил он.

— Ничего сложного. Скажите, вы знаете расположение всех баракозьих отар, да?

— Да, они на учете у бортового компьютера.

— Чудненько. Пускай компьютер займется топографией и проложит курс, чтобы мы в кратчайшее время облетели все отары. Тактика простая: садимся в сторонке, берем потихоньку «языка» и показываем ему фото. Если он не узнает находку, летим к следующему стаду.

— На вид и впрямь несложно и практично. Ремни пристегнул? Отлично. Летим к первой отаре.

Нас вдавило в спинки кресел. Катер набрал высоту и понесся по проложенному компьютером курсу. Потом он сбросил скорость и барражировал на малой высоте, пока Тремэрн вглядывался во мрак.

— Ага, вижу, — сообщил он. — Вон там, на дальнем краю стада. Не то пасет его, не то просто не дает разбрестись. Есть предложение: я подберусь сзади и скручу его, а ты допросишь.

— Подберетесь в темноте? Скрутите вооруженного охранника?

— Послушай, где я, по-твоему, обзавелся этими зенками? На оперативной работе. Сказать по правде, люблю вспомнить молодость.

Оставалось только согласиться. Час от часу капитан нравился мне все больше. С таким союзником можно горы своротить. Во всяком случае, сберечь немало времени — если он и вправду такой орел, каким себя выставляет. Кое-какие сомнения имелись, но я держал их при себе. Как ни крути, это был седой инвалид, столоначальник в погонах, у которого давно истек срок годности.