Стальная петля
Шрифт:
Бамбуковый клинок стилета переломился пополам на третьем ударе, но мне все же удалось рассечь Кукуеву сонную артерию. Теплая и пронзительно-красная кровь брызнула мне в лицо, и, казалось, весь мир вокруг мгновенно окрасился в этот яркий, но отнюдь не жизнерадостный цвет. Не различая почти ничего за этим багряным маревом, я, однако, сумел сосредоточиться и вырвать пистолет из слабеющей руки Аристарха. После чего практически вслепую встал на четвереньки, отполз в противоположный угол площадки и, привалившись спиной к стене, уселся, чтобы перевести дыхание.
За мной тянулся по полу кровавый след, но виной тому была всего лишь моя перепачканная в пылу боя одежда. Иных ранений, кроме вышеупомянутых царапин, я, к счастью, получить не успел. Хотя окажись на месте аспиранта противник более стойкий и привычный к виду крови, я бы с ним уже не справился. Неведомо, насколько решителен ожидающий нас в морге шантажист-прозектор, но гемофобии у него точно нет. И слух в полном порядке. И сейчас, привлеченный шумом борьбы, этот враг спешил к пожарному выходу морга, окликая приконченного мною подельника.
– Кукуев, это ты? – громко вопрошал, приближаясь, мой гипотетический убийца. Его голос и гулкие шаги были отчетливо слышны в приоткрытую Аристархом дверь. А я, будучи не в состоянии подняться на ноги, снимал «страйк» с предохранителя дрожащими, окровавленными пальцами; оказывается, дебютант на поприще шантажа угрожал мне невзведенным пистолетом, а я в горячке даже не обратил на это внимания. – Эй, Кукуев, чего ты там топчешься? Перекур, что ли, решил с пациентом устроить? Нашел время! Давайте, заходите быстрей! Я ж тебя предупреждал: там курить запрещено! Еще не хватало, чтобы пожарная сигнализация сработала!..
Борец с курением в неположенных местах переступил одной ногой через порог, да так и застыл в этой позе, загороженный от меня полуоткрытой дверью. Разумеется, его напугал не изувеченный мертвец как таковой, а то, что он валялся не там, где полагалось лежать всем здешним мертвецам. И вдобавок – что лишь усугубляло жуткую картину – изумленный прозектор взирал на труп человека, которому, по всем расчетам, следовало быть сейчас живым и здоровым.
Да, тут было с чего опешить даже тому, кто повидал в своей жизни немало умерших насильственной смертью людей, причем часть из них он успел изучить как снаружи, так и изнутри.
Подельник Аристарха был ошарашен, но в ступор не впал, и потому быстро заметил тянущийся через всю площадку кровавый след. Дабы выяснить, куда он ведет, патологоанатому нужно было лишь выглянуть из-за двери. Но он поступил практичнее: повернул голову и уставился на меня через смотровое окошко.
Трудно было понять по перекошенному лицу шантажиста, как он на все это отреагирует. Струсит и убежит? Поднимет тревогу и станет потом оправдываться, что он тут абсолютно ни при чем? Или схватит какое-нибудь оружие и доведет дело до конца, раз уж я так и так находился в двух шагах от прозекторского стола?
Не будь мои нервы на пределе, а тело вконец ослаблено, возможно, я позволил бы врагу сначала сделать выбор и лишь потом решил
Моя расправа над компаньоном Кукуева оказалась бескомпромиссной и скорой. Не успел он толком разглядеть меня и определить, жив заляпанный кровью пациент или тоже окочурился, как я вскинул «страйк» и всадил охотнику за алмазами пулю в лоб прямо сквозь дверное окошко.
Само по себе импульсное оружие стреляет практически беззвучно, но его пули, попадая в твердые препятствия, наносят по ним довольно мощные удары. Находясь в бетонном подвале, я, однако, умудрился не наделать своим выстрелом много шума. «Страйк» начисто снес вражью голову и мог бы заодно разворотить половину дверного косяка. Но пуля прошла мимо него и закончила свой полет в стене, угодив в нее под острым углом. Оставив на ней глубокую борозду, мелкокалиберный снаряд с противным визгом завяз в бетоне и остановился.
Впрочем, с перепугу и этот незначительный, в общем-то, грохот показался мне едва ли не концом света.
«Ну, сейчас сюда точно сбежится весь госпиталь! – успел подумать я, прежде чем сознание мое затуманилось, руки обмякли, а голова безвольно поникла на грудь. – И здесь такое начнется! Такое!..»
Когда я пришел в себя, ничего «такого» в подвале еще не началось. Да и в обмороке я провалялся минуты три, не больше. Упавшее поперек дверного проема обезглавленное тело прозектора все еще конвульсивно подергивало ногой, а выбитая пулей из стены пыль оседала на бездыханного Кукуева. Его глаза уже остекленели, а рот оставался открытым в немом вопле, который так и не вырвался из растерзанного горла аспиранта. В морге же теперь стояла вполне соответствующая этому заведению гробовая тишина.
Надо отметить, что тайм-аут, взятый моим организмом без моего на то согласия, оказался хоть и рискованным, но весьма своевременным. Несколько минут полной отключки избавили меня от головокружения и нормализовали дыхание. Сил при этом, увы, не прибавилось, но минимальный двигательный потенциал в мышцах восстановился. Я со стоном поднялся на ноги и, опираясь на стену, направился к месту учиненной мной бойни. Мой спасительный пистолет был при этом нацелен вперед, готовый и дальше защищать меня от врагов.
Итак, что мы на данный момент имеем? В плюсе: оружие и относительную свободу дальнейших действий. В минусе: два трупа за душой (все равно ведь предстоит доказывать следователям, что меня похитили насильственно и что инициатором моего побега был не я, а убиенные мной люди) и перспективу перевода в закрытую тюремную больницу или на отдаленную военную базу. Там и охраны будет гораздо больше, и скомпрометировавших себя ученых теперь не подпустят ко мне даже на пушечный выстрел. И Мерлину, если он, конечно, снизойдет до встречи со мной, устроить наше свидание станет на порядок сложнее. Короче говоря, возвращение в палату не сулит мне ничего, кроме целой лавины новых, куда более серьезных проблем.