Стальная сеть
Шрифт:
— Молчите, господин офицер? Неприятностей ждёте? Да ещё дуэль на вас. За такое вашему брату сыщику наказание положено.
— А вашему брату бизнесмену что положено? — отвечаю. — За хранение и перевозку взрывчатых веществ в особо крупных размерах?
Он аж подавился. Рот открыл, на меня смотрит. Удивился очень. Покашлял, говорит:
— Откуда вы знаете? Я только сейчас записку полицмейстеру отправил. Часа не прошло. Меня ведь обокрали. Два ящика динамитных шашек, и запалы к ним. Да ещё товара всякого, по разным позициям.
Ну ничего себе! Шустрый какой. Типа — машина, на которой банк ограбили, моя, но я не виноват. Её только что украли. Прямо из гаража…
Видит он, что я задумался. Говорит, мягко так:
— Вижу, в ажитации вы, молодой человек. Афронта от меня ждёте. Да и есть за что. Но вы не беспокойтесь — всё, что было между вами и моей душечкой Генриеттой… Всё это меж вами останется. Ежели вы болтать не станете. Вы же благородный человек, господин Найдёнов? Ведь не станете?
— А что, — говорю, — есть сомнения?
— Ох, какой вы… молодость, молодость! Но шутки в сторону. Есть у меня к вам, господин Найдёнов, деловое предложение. Мне недавно одна маленькая птичка на хвосте принесла, что очень вы хороши. Не с лица, а по сыскной части.
— Погодите! — я руку поднял. Тут же амбал в жилетке мне лапищу на плечо положил. Тяжёлая лапища, придавил, я аж присел. — Вы что, мне взятку предлагаете?
Засмеялся папик. Правда, тут же заткнулся.
— Нет, господин полицейский. Кто берёт взятки, тот сам ничего не стоит. Я хочу, чтобы вы нашли мой динамит. Я, хотя на вокзале не был, когда его сиятельство графа Бобруйского провожали, кое-что узнал. Что вы Ивану Витальевичу лично о деле докладывали, в узком кругу. И что доклад ваш кому-то очень не понравился.
Тут уже я удивился. Ничего себе у папика связи.
— Так вот, господин Найдёнов. Мне очень не нравится, когда у меня воруют. Но ещё больше мне не нравится, что могут подумать. Вы вот подумали. Не отпирайтесь, подумали, ещё как.
— А вы пойдите в полицию, признайтесь, — отвечаю. — Чистосердечно.
— Полиция долго думать да разбираться не станет. Некому там. Иван Витальевич вон, без памяти лежит. Викентий Васильевич, зам его, орёл, спору нет. Но сам бегать не станет, не по чину. А больше и некому. Вы же у Филинова работали. А он, хотя и подлец первостатейный, кого попало к себе не возьмёт.
— Филинов умер, — говорю. — Ничего?
— За это я вас упрекать не стану. А вот обезопасить себя хочу. Давайте так — я вам полное доверие и всё, что нужно для розысков. А вы мне — усердие и полный отчёт.
Ух ты. Да это что, он купить меня хочет? Нужного человечка в полиции заиметь? Вот хмырь.
Поднял он руку, пальцами пощёлкал. Сзади затопали. Я обернулся, смотрю: горничной Анюты в комнате уже нет. Стоит позади какой-то человек. Да не простой. Очень похож на того стряпчего, что мне заклятье на верность ставил. Тогда, у Филинова.
— Вот, господин Найдёнов, моя гарантия. Сей
— А если я не хочу клятву давать? — эх, если бы не эти амбалы, я бы уже папашу лицом в скатерть уронил. Чтоб знал, как над девушками измываться. — Что будет?
Почесал папик бровь рукоятью трости, сделал грустное лицо.
— Напрасно вы, господин Найдёнов, так себя держите. Я к вам со всей душой и пониманием. Что будет… Можно начальству вашему кое-что рассказать. Вы молодец шустрый, наследить успели. Для карьеры это ох как нехорошо. Если этого мало, можно и по-другому приструнить.
Тут из коридора топот раздался. В комнату втащили молоденькую гоблинку и мальца Микки.
— Видите? — папик говорит. — Невинные жертвы обстоятельств. Что с ними будет, зависит от вас. Мне даже делать ничего не нужно. Ваши товарищи по службе сами всё сделают.
Вот гад. И ведь правда — стоит ему пальцем шевельнуть, и до свиданья. Будет гоблинка моя, вместо учёбы на медика, землю пахать и коровам хвосты крутить. А что с Микки будет, даже думать не хочу.
— Ладно, — говорю. — Так и быть. Помогу вам. Динамит искать — наша работа.
— Тогда приступим, — папик кивнул стряпчему. — Начинайте.
Глава 16
Стряпчий вышел вперёд. Положил на стол папку с документами. Вытащил бумажку, подал покровителю Генриетты. Тот посмотрел, кивнул. Из саквояжа появились чернильница и перо. Папик макнул перо в чернильницу, черкнул роспись.
Стряпчий открыл несессер. Вытянул камешек на верёвочке. Обыкновенный камень, таких полно валяется. Сказал:
— Протяните руку, юноша. Ладонью вверх. Когда я скажу — алле! — сожмите пальцы.
Я вытянул руку.
Стряпчий говорит:
— Сейчас я буду читать с бумаги, а вы повторяйте. Амулет сильный, но действует один раз. Так что постарайтесь повторить всё точно.
Камешек лёг мне на ладонь.
Только стряпчий рот открыл, я спрашиваю:
— А если человеку уже делали заклятье на верность? Это ничего?
Стряпчий говорит:
— Рукой не двигайте. Ничего. Если одна верность не противоречит другой, ничего не будет.
— А если тот, первый, умер? Что будет?
Стряпчий посмотрел удивлённо. Лоб наморщил, спрашивает:
— Давно умер?
— Да нет, — отвечаю, — недавно. Недели не прошло.
Стряпчий как-то задёргался, говорит:
— Господин Алексеев, надо предупреждать, когда случай сложный.
Покровитель Генриетты отмахнулся:
— Вас, мэтр, на простые случаи не приглашают. Делайте своё дело.
— Да, но тогда дороже выйдет, — мэтр говорит.
— Сколько?
— Вдвое.
— Ладно.
Тут я снова влез:
— А что бывает, когда случай сложный? Каковы побочные эффекты?