Стальная штучка
Шрифт:
– Я – американская гражданка. Позвоните в американское консульство! – встряла она в разговор офицера с кем-то из задержанных.
– Я тебя в последний раз предупреждаю, американская гражданка, что если не заткнешься, то отсидишь у меня по полной программе, – был ответ.
Она вернулась на свое место в полном отчаянии.
– Дай ему денег! – сказала старуха. – Без денег не отпустит.
Вероника объяснила, что деньги украли. Старуха зацокала языком и потеряла к ней интерес. Зато включился азиат с узкими, как щелочки, глазами:
– Ты
Получив утвердительный ответ, посоветовал:
– Землякам звони! Пусть земляки деньги привезут.
Она представила себе, каким землякам и куда она должна звонить.
– А то держать долго будет, – продолжал азиат. – Документ есть?
Узнав, что нет, просветил:
– Без документ только три часа держать может. Поэтому не оформляет. Денег хочет. Без денег не отпустит. Проси земляков. Я позвонил и везут. Теперь ждать надо.
Он опять стал поудобнее устраиваться, прежде чем задремать.
– Но здесь нет телефона. Как мне позвонить?
– И что? Совсем нет трубка?
И он оглядел ее, одетую в майку и шорты. В это время опять заныла Аня:
– Мама! Когда? У меня все болит, – и заплакала.
– И ребенок твой? Эх! Совсем у них совесть нет! Почему держат?
Покачал головой. Потом поднял голову повыше, чтобы рассмотреть, где находится лейтенант. Порылся где-то глубоко в широких штанах и достал большую старомодную трубку.
– На! Быстро! Наклонись! Я смотреть буду. Если увидит, отнимет.
Вероника сложилась вдвое так, чтобы ее закрывала старуха, и стала лихорадочно вспоминать единственный московский номер, который она набирала на компьютере в Америке. Номер Юльки. У нее была хорошая память на цифры, и первые ей дались без труда. Загвоздка была с последними двумя. Не могла вспомнить: 21, или 31, или 41. В том, что это не были 11 и не 51, она была уверена. Решила начать с 21. Никто не ответил, и она лихорадочно наговорила текст. Оторвалась только, чтобы спросить старуху:
– Какая это станция?
– Люберцы, – получила ответ.
Добавила название и отключилась. Следующий – 31. Ответил мужчина. Отключилась. Последний был 41. Опять без ответа. Наговорила тот же текст, где она находится, с просьбой помочь. Распрямилась и с благодарностью отдала телефон азиату. Тот стал его засовывать обратно, но трубка завибрировала. Он удивленно посмотрел на нее и сказал:
– Ай, какой хороший земляк. Так быстро звонит.
И протянул ее Веронике. Она опять сложилась пополам и ответила. Это была Юлька.
– Господи! Где ты? Тебя пол-Москвы ищет. Сейчас за тобой выезжают. Я вся издергалась. Прости меня!
И она заплакала. Это было так неожиданно, что Вероника не знала, что сказать.
Беспокойно зашевелился азиат. Нужно было заканчивать.
– Не могу больше разговаривать. Побыстрее! Ане плохо.
И отключилась. Распрямилась и незаметно передала трубку азиату и опять обняла Аню.
– Скоро. Скоро за нами приедут.
Почему-то она
А почему за ними едут, ее уже совершенно не волновало. Лишь бы их поскорее вытащили из этого вонючего кошмара.
На улице послышался вой приближающейся сирены и смолк где-то рядом. Вероника поняла, что приехали. Через минуту дверь широко распахнулась и вошли двое в костюмах. Лейтенант недовольно поднялся и вышел навстречу. Старший, показав лейтенанту раскрытое удостоверение, оглядел сидящих. Безошибочно определив их, подошел и спросил:
– Что с девочкой?
– Она больна.
Тот кивнул сопровождающему.
– Возьми ее!
Сотрудник помоложе взял Аню на руки, и они направились к двери. Проходя мимо лейтенанта, старший бросил:
– Ты до чего ребенка довел, урод!
В комнате установилось гробовое молчание. На секунду даже возникла пауза между двумя попсовыми песенками, передававшимися по радио. Лицо урода пошло пятнами, но он стоял молча. Удостоверение старшего подействовало.
– У тебя на столе уже два часа ориентировка лежит. Читать разучился? – добавил старший и пошел к выходу.
На улице уже вечерело. В машине старший спросил с переднего сиденья:
– В больницу надо ехать?
– Нет. Она просто перегрелась и обгорела. Нужна мазь от солнечных ожогов.
Машина рванула с места и вскоре остановилась возле аптеки.
– Но у меня нет денег, – заявила Вероника.
– Зато у нас есть деньги.
И старший стал выходить из машины.
– Еще нужна вода, – прокричала ему вслед Вероника.
Он быстро вернулся, и машина помчалась дальше, расчищая себе путь сиреной. Вероника в это время густо смазывала руки и ноги Ани, а потом свои. Отпустило нервное напряжение, и вовсю разболелась щека. Она пожалела, что не заказала обезболивающее, если уж у организации, к которой принадлежал старший, как он сказал, были деньги.
Вероника откинулась на сиденье. Теперь предстояло выяснить, куда их везут. Уж точно не обратно на завод. Машина определенно шла в сторону Москвы. Показались жилые массивы, застроенные многоэтажками. Аня успокоилась. А с ней и она, так как понимала, сработал некий фактор, и отношение к ее персоне кардинально изменилось. Теперь вряд ли кто-нибудь будет держать ее насильно.
Машина свернула с основной трассы и, мигая и крякая, запетляла по улицам, застроенным зданиями лет тридцать-сорок назад, пока не остановилась у подъезда дома стандартной застройки тех времен. Старший помог выйти ей и ребенку. Вероника посмотрела по сторонам. Сомнений не было. Это был тот же дом, куда ее уже привозили по делу о потрошителях.