Стальной арбитр
Шрифт:
– Стоп! – прервал Куракин синтезированный голос мини-компьютера.
Единственным из всех, кто не выказывал признаков крайнего удивления, кроме, разумеется, самого Куракина, был я. Во-первых, у меня просто не оставалось сил удивляться, а во-вторых, я ожидал чего-нибудь подобного. У меня давно уже было предчувствие, что на сцене появится кто-то еще.
Как и полагается начальнику, первым осмыслил увиденное и услышанное Степан Тарасович Герасименко.
– Полковник Куракин, значит… Год рождения 2218-й, – медленно проговорил он. –
– И да, и нет, – ответил Куракин.
– То есть? Я вас не понимаю.
– Я не из вашего мира, Степан Тарасович, – пояснил Куракин. – 2218 год, в котором я родился, это не будущее вашей, господа, Земли, – полковник обвел взглядом присутствующих. – Путешествия по времени невозможны, пока никто не доказал обратного. Я прибыл из мира, существующего параллельно вашему, у нас другое течение времени, и сейчас там на календаре 2270 год. Для вас моя Земля покажется, конечно, миром далекого будущего. Существуют и другие реальности, в одной из них, например, сейчас начало XIX века.
– В той реальности есть государство Континентальный Имперский Союз? – Я собрался с силами и задал тот важный для меня вопрос.
– Да, такое государство там есть, но откуда вам…
– Какой там сейчас год? – я перебил Куракина.
– 1824-й, по-моему.
– Кто там сейчас император и Великий имперский арбитр?
– Почему вас это так интересует? – вопросом на вопрос ответил Куракин.
– Потому, что я сам в некотором роде из той самой реальности, где существует Континентальный Имперский Союз!
– Юрий Сергеевич! – прервал наш диалог Герасименко. – У вас еще будет время услышать ответы на ваши вопросы. А пока позвольте мне поговорить с господином Куракиным!
– Пожалуйста, – устало пожал плечами я. Сейчас действительно было не самое подходящее время для бесед о послевоенной истории Империи.
– Предположим, полковник, я вам верю, – обратился Степан Тарасович к Куракину. – Предположим, сейчас я разговариваю с человеком из совсем другой Вселенной. Так скажите мне, господин пришелец, что вы делаете в моем мире и почему вас интересует подонок, который валяется сейчас на полу перед вами?
– Я резидент, дорогой Степан Тарасович, – начал отвечать Куракин, как мне показалось, с легкой иронией. – Я разведчик и одновременно исследователь вашей Земли. Чем я могу еще тут заниматься? Торговать водкой и «сникерсами»?
– Вы тут один? Или у вас на Земле целая разведсеть? – поинтересовался Герасименко.
– Я здесь не один. Но все остальные мои люди, – а их по пальцам пересчитать можно – технари и аналитики. – Куракин тяжело вздохнул. – А мне очень нужны сейчас бойцы.
– Что же вам их не пришлют? – спросил я.
– К сожалению, это невозможно. Пока невозможно.
– Почему?
Куракин тяжело вздохнул, потер виски пальцами.
– Постараюсь объяснить. Видите ли, один мир от другого, параллельного или смежного ему, в
– Связь вы тоже утратили полностью? – спросил Герасименко.
– Нет, связь сохранилась, я могу обмениваться информацией с Координационным Центром, но получить людей и серьезную технику не могу. Границу сейчас преодолевают лишь нанозонды, да и то очень редко… Если бы я имел в подчинении полноценную разведгруппу, то на контакт с господином Кирилловым и с вами, Степан Тарасович, не пошел бы никогда. Я здесь, – Куракин обвел рукой ангар, – только потому, что положение создалось поистине отчаянное и я вынужден немедленно искать союзников.
– И вы выбрали в союзники нас?
– Получается, что так. Надеюсь, я не ошибся.
– Поживем – увидим, – буркнул Герасименко.
Что происходило в ангаре дальше, я описать не могу. Для меня мир после последних слов Герасименко сначала раздвоился, потом поплыл, потемнел. Я ослеп и оглох, меня поглотил Марианский желоб беспамятства.
Глава 21
Стил касался символов в круге древком копья, один за другим они гасли, вот остался последний, похожий на свернувшуюся гремучую змею. Погас и он. Немедленно часть стены куба исчезла, возник проем размером с замковые ворота. Люди шагнули внутрь гигантского куба. Когда идущий последним Джон Ретленд пересек границу, отделявшую мир людей от мира звездных демонов, проем за ним без звука закрылся.
Все семеро с удивлением оглядывались. Они стояли на светящемся ядовито-зеленым светом полу. Помещение, в котором они оказались, имело квадратную форму и было весьма обширным. Из пола странного чужого зала в шахматном порядке торчали угольно-черные стержни высотой футов в двадцать, а между полом и потолком парила квадратная плита с куполом из прозрачного материала, под куполом колыхалась коричневая студнеподобная масса.
Джон Ретленд тронул за плечо сотника Франца, спросил:
– Это и есть мозг без тела?
– Да, таких же тварей мы с герцогом Александром сожгли в Охотничьем замке. Только этот больше, много больше…
Между тем плита с мозгом без тела взмыла к потолку, в нем возник темный проем, в котором и исчезла тварь.
На противоположной стене светились рубиновым светом семьдесят семь иероглифов рнайх – шестьдесят пять букв их древнего алфавита и двенадцать символов, обозначавших цифры двенадцатеричной системы. Прежде чем коснуться их, на этот раз рукой в латной перчатке, Стил обратился к шедшим за ним людям: