Стальной мотылек
Шрифт:
Сутенер кивнул, сел в машину и был таков.
— А вы че встали? — осклабился мужик, глянув на проституток. — Сауна, знаете, где! Пошли! Кто не спрячется, я не виноват, гы!
Проститутки скрылись за калиткой, а уголовник мутно посмотрел на Семена:
— Кто из них твоя?
— Слышь, а ты случайно не Ветряков?
— Случайно на болт можно накрутиться… Ты кто такой?
— Я Лиду Панарину ищу.
Семен знал, что Лида так и не приехала сюда, не спряталась от ментов, но ему нужно было как-то привлечь к себе внимание.
— Панарина?
— Если ты Ветряков, ты должен ее знать.
— В глаза не видел… Но знаю… Я спрашиваю, ты кто такой?
— В бегах я. И Лидка в бегах… Ее точно здесь нет?
— Нет.
— Значит, замели… А ты — Ветряк?
— Ну, есть такое… — Мужик настороженно оглянулся по сторонам и кивком головы показал на открытую калитку. — Заходи.
Похоже, Семен действительно имел дело с Ветряковым. Освободился мужик, вышел на свободу, а до него и дела никому нет. Но почему он сам не дает о себе знать? Дружков его убили, а ему и дела нет. Живет себе в свое удовольствие, проституток принимает. А деньги у него на это есть, спасибо Панарину… И дом ему симпатичный построили. Не такой большой и богатый, как у Панарина или у Скачкова, но и последним его при всем желании не назовешь. Место не охраняемое, но дома здесь немногим хуже, чем в коттеджном поселке, где жил Панарин.
— И зайду…
Дом из кирпича цвета слоновой кости, фундамент обложен диким камнем, газоны, двор застелен гранитным брусом, аккуратный газон, клумбы с цветами, кусты фигурно подстрижены. Глядя на хозяина, можно было подумать, что двор пребывает в запустении. Но нет, кто-то здесь регулярно наводит порядок, и вряд ли это Ветряков.
— Проходи, проходи…
Ветряков обогнул кирпичный дом, по тротуарной дорожке в обход шашлычницы подошел к бревенчатой полутораэтажной баньке, открыл дверь.
— Заходи!
— А что, Лида там?
— Нет ее здесь… Поговорить надо, — пристально глядя на Семена, сказал Ветряков. — Давай, заходи!
Сначала он пропустил гостя, затем зашел сам.
Ощущение у Семена было таким, как будто он попал в хитро подстроенную ловушку. Или менты на него сейчас набросятся, или уголовники с ножами. Как бы отбиваться не пришлось.
Но, кроме двух проституток, в бане никого не оказалось. В трапезной накрыт был стол — водка, пиво, соленые огурцы и капуста, сырная и колбасная нарезки, фрукты, конфеты. И за этим столом сидели девицы. Затасканные, замученные, голодные…
К услугам проституток Семен пока не прибегал, но представление все-таки имел. Этим девочкам до элитных индивидуалок, как лягушке до динозавра. Кроме неприязни, они ничего не вызывали.
— А чего не раздеваемся? — спросил Ветряков. — Давай, разделись быстро и в парилку… И чтобы дочиста там!
Девушки стали раздеваться, а Семен вышел из бани и сел на скамейку, рядом опустился Ветряков.
— Ты куда? Баб испугался? — ощерился он.
— С детства
— Такая же проститутка, — ухмыльнулся Ветряков.
— Нехорошо о жене своего друга так говорить.
Ветряков полез в карман за сигаретами, но вдруг дернулся и ударил Семена локтем в солнечное сплетение. Необычайно сильный и точный удар. Не поставь Семен блок, ему бы пришлось туго. Но как он мог расслабиться в этой обстановке, когда все вокруг дышит опасностью?
Удар увяз в блоке, а рука вдруг оказалась в захвате. И сам Ветряков от боли встал на колени.
— Ты, баклан! — взвыл он. — Пусти!
— Брыкаться будешь?
Мужик мотнул головой.
— Смотри, я ведь и башку могу открутить…
Ветряков поднялся, потер больную руку, отряхнулся.
— Ну, ты, ломом опоясанный! — буркнул он, косо глянув на Семена.
— Зачем ты так про Лиду?
— Ты кто такой?
— Друг. Ее друг… Беда у нее, мужа убили… Ну, если ты не в курсе…
— В курсе. И на могиле у Ромы был…
— Что-то никто тебя нигде не видел. Все думают, что ты сидишь.
— Кто думает?
— И менты думают. И я…
— Что еще думают?
— Что ты Скачкова ментам сдал, думают.
— Я сдал?! — сошел с лица Ветряков.
— И ты. И Панарин. Ему в девяносто девятом за похищение предъявили, он сбежал, менты его искали. Ты уже в зоне был, но к тебе подъехали, и ты сказал, где Скачкова можно найти.
— Не говорил я! — От возмущения у Ветрякова задрожала нижняя челюсть.
— А зачем тогда убийство на себя взял? Тебе же за убийство срок добавили?
— За убийство. Но это не чужое, мое убийство… Был у нас один баклан типа тебя…
— Успокойся, мне лично до фонаря, сдавал ты Скачкова или нет. Просто менты думают, что Скачков Панарина из-за этого наказал. И тебя мог наказать. Ты испугался, поэтому в зоне остался…
— Дичь!
— За что купил, за то и продаю. Мне лично фиолетово, как там все было… Что Скачкова завалили, знаешь?
— Знаю. Все знаю.
— И на ком он женился, знаешь?
— Я в подробности не вникал…
— Почему?
— Ну, как тебе, фраер, объяснить… — Ветряков неторопливо поднял руку, в медленном раздумье поскреб у себя за ухом.
И вдруг резко ударил Семена ногой. Быстро ударил, мощно, именно поэтому больно стукнулся затылком о бордюрный камень, рухнув на спину.
— Слушай, Толик, тебе что, выгребать нравится? — спросил Семен.
Он просто стоял в шаге от потерпевшего, но Ветряков смотрел на него так, как будто он собирался его ударить. Страх у него в глазах, растерянность.
— Ты кто такой?
— Я же сказал, друг Лиды. Семен меня зовут. И Лида у меня в друзьях, и Антонина. Одна вдова Панарина, другая — Скачкова. Мне и за Панарина предъявляли, и за Скачкова. Панарина с меня вроде сняли, а Скачков остался. Вот я и бегаю…