Стальной пляж
Шрифт:
Так было не всегда. В первое время после Вторжения злостного неплательщика налога на воздух запросто могли выставить в воздушный шлюз без скафандра. Новые порядки мне нравятся больше.
Но я готова поклясться, что они страшно неэффективны. В экономике я не разбираюсь, но, когда задумываюсь о финансовой стороне вопроса, мне начинает казаться, что должен существовать менее расточительный путь. Но потом я спрашиваю себя, что же этим людям делать, чтобы хоть чем-нибудь заполнить свои и так уже — с моей точки зрения — пустые жизни, и перестаю думать об экономике. Что тут такого страшного, в конце-то концов? Подозреваю,
Прозвучит ли это с моей стороны свидетельством страшной нетерпимости, если я скажу, что не понимаю, как они так могут? Возможно, они точно так же недоумевают насчет меня: как же я отдаю свои "творческие" способности организации, которую люто ненавижу, и служу профессии, по меньшей мере сомнительной с точки зрения чистоплотности. Возможно даже, что эти работяги сочли меня шлюхой. Но я могу сказать в свою защиту, что журналистика — если мне будет позволено употребить это слово, — не единственное мое занятие. Я переделала в жизни много других вещей, а в тот момент испытывала стойкое ощущение, что в ближайшем будущем распрощаюсь с "Выменем".
Большинство же мужчин и женщин, что толпились вокруг меня, пока я дожидалась Фокса, никогда не имели другой работы. Они не годились ни на что другое. В большинстве своем они были неграмотны, а для подобных людей открывается крайне мало возможностей найти интересную содержательную работу. И если бы у них были какие-нибудь артистические наклонности, они бы наверняка воспользовались своими дарованиями.
Как им удается убить целый огромный пустой день? Может, именно эти люди создают ту неуклонно нарастающую волну самоубийств, о которой с тревогой говорил ГК? Просыпаются ли они однажды утром, берут ли лопату, думают ли потом, а не провалилось бы оно все в преисподнюю, и вышибают ли себе мозги? Я решила расспросить ГК, когда снова начну с ним разговаривать.
Все это казалось мне таким безрадостным… Я рассмотрела повнимательнее одного из мужчин — прораба, как гласила одна из многочисленных идентификационных карточек, пришпиленных к его джинсовой робе, и Человека Века, о чем свидетельствовал яркий значок на лацкане, утверждавший, что его владелец опирается на лопату вот уже целую сотню лет. Столетний прораб стоял рядом с Фоксом и смотрел в сторону стола с чертежом с таким выражением лица, которое я последний раз видела у жвачного животного. Остались ли еще у него надежды, мечты и страхи, или он уже все их истратил? Мы продлили человеческую жизнь настолько, что сами не знаем точно, когда она может закончиться, но не сумели предложить ничего нового и интересного, чем можно было бы заполнить бесконечную вереницу лет.
Фокс положил руку мне на плечо, и я осознала с легким потрясением и странным чувством нездоровой уверенности, что и сама могла выглядеть как жвачное животное, пока предавалась своим глубокомысленным и проницательным размышлениям. Быть может, этот прораб на самом деле классный парень, с которым так здорово посидеть — поболтать ни о чем. Готова об заклад побиться, что он потрясающий шутник и балагур и чертовски метко играет в дартс. Не всем же быть, как мы привыкли говорить, учеными-ракетчиками. Знаю я одного ученого-ракетчика, гнуснейшего брюзгу, с которым не приведи боже встретиться.
— Здорово выглядишь, —
— Спасибо! Ты тут со всем разобрался?
— До понедельника. Терпеть не могу принадлежать к тем, кто женат на своей работе, но, если никто не позаботится об этом месте как следует, оно не раскроет как должно все свои возможности.
— Ты не меняешься, Фокс.
Я обняла его за талию, и мы зашагали к его автофургону, припаркованному посреди неработающих машин. Он положил руку мне на плечо, но я чувствовала, что мыслями он до сих пор погружен в свои чертежи.
— Надо полагать. Но этот климатический парк станет лучшим из всех, до сих пор существующих, Хилди. Гора Худ уже готова — все, что нам нужно, это немного снега. Она размером всего в одну четверть настоящей, но зрительно кажется высокой почти из любой точки обзора. Русло Колумбии наполнено водой, и течение разогнано почти до нужной скорости. Теснина будет просто великолепна. И в реке будет водиться настоящий лосось. Я вырастил дугласовы пихты двадцатиметровой высоты. Даже при ускоренном выращивании эти детки созревают долго. А еще олени, гризли… это будет замечательно!
— Сколько еще осталось строить? — спросила я, когда мы проходили мимо медвежьих загонов. Их обитатели проводили нас глазами ленивых хищников.
— Пять лет, если все хорошо сложится. Если более реально смотреть на вещи — возможно, семь, — ответил Фокс и придержал дверь автофургона, чтобы я могла пройти. Затем протиснулся следом.
Обставлен фургон был весьма практично, но доверху завален бумагами. Едва ли не единственным личным предметом, который попался мне на глаза, оказалась антикварная логарифмическая линейка, подвешенная над газовой плитой.
— Хочешь что-нибудь заказать с доставкой? — спросил Фокс. — Один симпатичный японский ресторанчик доставляет сюда еду. Мне пришлось научить их ориентироваться на местности, найти мой фургон не так-то просто. А хочешь, пойдем пройдемся, если тебе хочется кое-чего другого.
Я точно знала, чего мне хотелось, и это не нужно было заказывать с доставкой. Я обняла Фокса и поцеловала так, что почти отыгралась за сорок лет, что мы прожили в разлуке. Когда я оторвалась от его губ перевести дыхание, он улыбнулся, глядя на меня сверху вниз. Потом запустил руку в вырез моего платья и скомкал ткань.
— Тебе очень дорого это платье?
— Станет ли мне легче, если я скажу, что дорого?
Он медленно покачал головой и сорвал с меня одежду.
Любителям моды не стоит слишком уж огорчаться, поскольку, во-первых, платье было тридцатилетней давности и не из тех, что снова считаются стильными, хотя я выбрала его за то, что оно льстило моему новому "я". Попадись это платье Бобби, его бы вывернуло наизнанку, но Фокс был более непосредственен. А во-вторых, я знала, что Фокс разорвет это платье, но вовсе не за то, что оно не модное: Фокс, что в мужском, что в женском теле, полный профан в вопросах моды. Главное, что следует знать о Фоксе — это, что он любит господствовать и подчинять, будучи как мужчиной, так и женщиной. Секс ему нравится жесткий и быстрый, разве что не жестокий. Как раз такого мне и хотелось, и пока он драл меня со всем тщанием, которое я когда-либо в жизни видела, я благодарила всех богов, какие там только есть, что он оказался мужчиной к моменту нашей второй встречи.