Стальной ураган
Шрифт:
Гетман уточняет: «Теперь в отношении моего недовольства начальством, а его — мною. Это не так. Еще на Курской дуге, в боях за Украину, вплоть до Львовско-Перемышльской операции, Андрей Лаврентьевич — „самый лучший“. Причем Семену (Кривошеину. — В. П.) всегда говорил: „Вот видишь, А. Л. (Андрей Лаврентьевич. — В. П.) не капризничает, воюет, а ты недоволен почему-то“. Кстати говоря, за бои на Курской дуге корпус был преобразован в гвардейский, я получил звание генерал-лейтенанта и орден Суворова. После ухода Семена пришел Дремов, бывший командир взвода у Катукова в свое время. Теперь он стал лучшим. В довершение всего я пользовался авторитетом во всей армии, вел себя независимо, головы не склоняя, нiякого бica не боялся. А что со мной поделаешь? В атаку хожу — не придерешься.
Но
Вот в этот период, в период боев на Сандомирском плацдарме, для меня была создана невыносимая обстановка. Тогда, по выходе из боя, осенью 1944 года, в районе Немиров было решено представить меня „к повышению“, иначе отделаться от меня невозможно: не согласятся в верхах, если снимать с должности, — не за что, а вот таким „манером“ устранить от активной роли вполне возможно. А то, чего доброго, заслоню его (Катукова. — В. П.) совершенно. Вот в чем суть.
За форсирование Вислы и вообще за Львовско-Перемышльско-Сандомирскую операцию получили другие люди по две-три награды, я даже медали не получил» [211] .
К этому, пожалуй, и нечего добавить. Однако письмо все же вызывает противоречивые чувства. Тут и обида, и оскорбленное самолюбие, и сознание собственного достоинства.
Автор не имеет права становиться на чью-либо сторону в этом конфликте, он, как судья, должен быть нейтральным и беспристрастным. Каждый из вышеупомянутых начальников имел свои достоинства и недостатки, у каждого было свое отношение к коммунистической морали и этике. Но надо иметь в виду — они герои минувшей войны. Их подвиги общеизвестны. А подвиг, как талант, сокращает путь к цели. Цель же тогда была одна — разгром фашизма. И, как говаривал известный российский демократ, автор «Философических писем» Петр Яковлевич Чаадаев: «Прошлое уже нам неподвластно, будущее зависит от нас».
211
Из личного архива А. Л. Гетмана.
Фронтовые пути-дороги
В конце 1944 года советские войска с боями прорвались к Карпатам, имея целью как можно быстрее разгромить противника, выбросить его с нашей территории, добить там, откуда он пришел, — в Германии.
И хотя враг оказывал еще яростное сопротивление, стало уже значительно легче: летом 1944 года союзники открыли второй фронт. Теперь гитлеровскому командованию пришлось распылять свои силы между Западом и Востоком. Основные силы немцы по-прежнему держали на Восточном фронте.
С треском раскололась гитлеровская коалиция. В сентябре 1944 года советские войска вошли в Бухарест. Из войны была выведена Румыния, затем Болгария, на очереди — Венгрия, Финляндия и другие страны Восточной Европы.
Гитлер, несмотря на состоявшееся на него покушение, продолжал упорствовать в своем стремлении переломить ход войны в свою пользу. Только сделать это было уже невозможно: Красная Армия наступала по всему фронту, а 3-й Белорусский фронт стучался в Восточную Пруссию.
«Гитлер снова был засыпан со всех сторон просьбами дать группе армий „Север“ пробиваться в Восточную Пруссию, — писал генерал Курт Типпельскирх. — После предпринятой Гудерианом 9 октября безуспешной попытки склонить Гитлера к такому шагу, в Ставку прибыл начальник штаба группы армий „Север“ с аналогичной просьбой, но и он не мог добиться принятия назревшего решения. Гитлер заявил, что он рассчитывает на скорое изменение обстановки» [212] .
212
Типпельскирх Курт. История Второй мировой войны. М., 1998. С. 631.
На что рассчитывало гитлеровское командование? Скорее всего, на оборонительные рубежи, которые простирались от Вислы до Одера. Там уже день и ночь работали инженерные войска, укрепляя семь оборонительных полос, на которых предполагалось задержать войска 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов.
В начале 1945 года фронты готовились начать новое
Готовились к наступлению фронты, армии, в том числе и 1-я гвардейская танковая. Кадровые перестановки, которые осуществил Катуков, вряд ли пошли на пользу, но армия продолжала выполнять свою задачу.
Внешне, казалось бы, страсти улеглись, командиры готовили свои части и соединения к боям, только отношения Катукова с Гетманом так и не изменились до конца войны. Андрей Лаврентьевич мужественно переносил нелюбовь к нему высокого начальства, памятуя суворовское правило: «Научись повиноваться, прежде чем будешь повелевать другими». Наверно, это было не так просто. В упоминавшемся письме Фабиану Гарину, он отмечал: «…будучи первым заместителем, не выносил смрада, царившего вокруг, уезжал в войска и там руководил боем, помогал командирам опытом, советом, а если надо — вмешательством. А начальство было далековато от места боевых действий, предавалось восхвалениям собственных персон (один другого хвалил), Шалин и Журавлев работали, но молчали, не замечали, вернее, делали вид, что не замечают, для них было главное — победа над врагом, а остальное само собой образуется» [213] .
213
Из личного архива А. Л. Гетмана.
Известно, что само собой ничего не происходит. Если уж принимать во внимание область человеческих отношений, то тут бывает все сложно, а правда у каждого своя. Все же Гетману надо отдать должное: он не стал писать жалобы ни на Катукова, ни на Попеля, не стал просить командование фронта перевести его в другую армию, подальше от Катукова. Любя свой корпус до самозабвения, он остался в 1-й танковой армии.
Работая после войны над своими мемуарами, надеясь, что они увидят свет, Андрей Лаврентьевич не преминул заметить: «Я заранее поставил цель рассказать о славных делах воинов 11-го гвардейского танкового корпуса, то в следующих главах (имеется в виду время после его смещения. — В. П.) буду уделять внимание прежде всего этому соединению, в котором я до завершения боев Великой Отечественной войны бывал, за подвигами которого внимательно и ревностно следил. Думаю, что читатель простит мне это мое, можно сказать, пристрастие к родному, без преувеличения говоря, корпусу» [214] .
214
Гетман А. Л. Танки идут на Берлин. С. 243.
Танковая армия, выведенная во второй эшелон и разместившаяся в местечке Немиров, готовилась к грандиозной Висло-Одерской наступательной операции. Значительная часть забот по ее боевой подготовке легла на плечи Гетмана как заместителя командующего армией. Кроме технического обеспечения, ему пришлось заниматься также организационными вопросами учебы частей и подразделений. Учились не только бойцы, младшие командиры и офицеры, учились и генералы. На базе 1-й гвардейской танковой армии прошла целая серия военно-теоретических конференций, на одной из которых присутствовали представители командования бронетанковыми и механизированными войсками маршал Д. А. Ротмистров и генерал-полковники Н. И. Бирюков и Н. А. Новиков.
На теоретической конференции по теме «Чему учит опыт проведения боев с крупными бронетанковыми силами противника», прошедшей в октябре 1944 года, с докладом выступал генерал А. Л. Гетман. Анализируя крупнейшие наступательные операции, в которых он принимал участие — Белгородско-Богодуховскую, Казатинско-Жмеринскую, Черновицко-Прикарпатскую, Висленскую, — он отметил, что, по его наблюдениям, немецкие «панцерники» никогда не ходят в атаку без поддержки авиации, артиллерии и пехоты. Однако в большинстве случаев немецкие генералы придерживаются шаблонной тактики ведения боя, они не учитывают, что «наш прорыв делается на широком фронте и одновременно в нескольких направлениях сходящимися ударами. Надеясь на прочность своей обороны, противник все резервы держит в глубоком тылу, на расстоянии 25 километров от фронта. Безусловно, этим пользовались командиры наших соединений, они громили немецкие танковые колонны до прибытия резервов».