Стальной век: Социальная история советского общества

Дамье Вадим Валерьевич

Почему спецы и просто хапуны... катаются в автомобилях? Почему школы снова стали платными? Почему спальные вагоны полны надушен­ными дамочками, едущими в Ялту?.. Кругом шла игра. Смелые и счастли­вые выигрывали. Ставкой (как, впрочем, и при всякой крупной игре) явля­лась жизнь, ибо нередко Чека, а впоследствии ее новое воплощение, то есть Гепеу, неожиданно прерывали повесть о счастливчике металлическим акцентом «высшей меры» [205] ».

За счет чего образовывались такие прибыли, позволявшие дельцам вести роскошную жизнь? Прежде всего, за счет торговых операций и раз­ницы между розничными и отпускными ценами. По исчислениям ВСНХ, «накидки частной торговли» на отпускную цену выросли с 8% в октябре 1923 г. до 66,5% в январе 1927 г. [206]

205

ЭренбургИ. Рвач // ЭренбургИ. Собрание сочинений в девяти томах. Т.2. М., 1964. С. 157—158,159,162, 172-173.

206

Под знамя Ленина («Письмо 15-ти») // Архив Троцкого. Коммунистическая оппозиция в СССР. 1923-1927. Т.З. М., 1990. С.146.

Внешне

облик НЭПа был полон противоречий. Вот еще одно описа­ние Эренбурга, на сей раз - провинции начала 1920-х: «Чтобы отыскать путаницу, следует уехать куда-нибудь подальше, хотя бы в... Одессу... Сра­зу же на вокзале вы увидите нищенок, путающих упраздненного «госпо­дина» с «товарищем» и гражданина с «барином». Улицы все переимено­ваны, некоторые даже дважды... Где кончается общежитие и где начина­ется гостиница, этого уж никто вам не скажет. Окажется у вас мало денег, вы попадете в финотдел. С червонцами приедете, чего доброго, попадете в Гепеу. Совершенно неожиданно у вас спросят на улице, занимаетесь ли вы производительным трудом? Но это не мешает всем спекулянтам... со­стоять в различных профсоюзах... В угрозыске сотрудничают некоторые граждане, разыскиваемые угрозыском... Если же, показав на стилизован­ный славянский лик, украшающий собой одну их площадей, вы полюбо­пытствуете, Что это за удельный князь, вам ответят: «Карл Маркс» [207] ».

207

Эренбург И. Указ.соч. С. 185.

С одной стороны, можно было «предпринимать». С другой стороны, до известных пределов - причем никто не знал заранее, каковы будут эти пределы завтра. Приливы и отливы НЭПа не смущали предпринимателей, но лишь служили своего рода «искусственным отбором» наиболее пред­приимчивых и ловких. «Стоит... носам раздобреть, размякнуть от вбира­ния исключительно приятных запахов гуся с яблоками или духов..., пода­ренных дамочкам, как рабкоры начинают ругаться, - замечал Эренбург.
– В «Правде» появляется ехидный фельетон. Известное боевое оживление, как ветерок, пробирает ремингтоны и лица сотрудников ГПУ. Носы тоже не клюют носом: одни направляются в идиллические захолустья - пере­ждать, другие запасаются различными удостоверениями. Валютчики ока­зываются агентами Госбанка, а маклера - служащими солиднейших учре­ждений... Наконец - наступает... Все невнимательные и нерасторопные носы отбывают. Окошко в вестибюле ГПУ, где выдают справки, облипает взволнованными шляпками. Нэп, являя образец чисто христианского дол­готерпения, уходит в катакомбы. Балы отменяются. Закрываются рестораны. Ощущение великого поста сказывается даже на тетерках и семге Охотного ряда. Потом самый предприимчивый нос решает выглянуть: что слышно? Не имея конкурентов, он быстро растет и пухнет. Молва о носе-умнике ширится. Мало-помалу возвращаются провинциалы...» [208] .

208

Там же. С.310-311.

Кем они были, эти новые «хозяева жизни», «пена НЭПа»? Вот что пишет о них Карр: «...Некоторые из них принадлежали к некогда почтен­ным - или не очень почтенным - бизнесменам, вышедшим из подполья, где они находились со времени революции; другие представляли собой новичков, которые быстро усвоили преимущества торгового дела... Сила нэпмана зависела от того, насколько он преуспеет в том, чтобы стать необ­ходимым государственным торговым учреждениям и крупным промыш­ленным трестам. По словам полуофициального отчета, «характерная черта современной оптовой торговли и состоит именно в этом сильном внедре­нии частного капитала в государственные торговые органы и в их взаим­ном переплетении». Нэпманы разъезжали с мандатами государственных учреждений и требовали и получали предпочтительное к себе отношение; их прибыли... были достаточно велики, чтобы давать им возможность прибегать к прямым или завуалированным формам коррупции. Они про­ложили себе путь в кооперативы, часть из которых со всей очевидностью служила простым прикрытием для частных торговых предприятий. Таким образом, «частный капитал охватывает государственные органы со всех сторон, питаясь ими и наживаясь за их счет»».

Историк обращает внимание на очень важный, по сути, ключевой факт: нэповский торговец и предприниматель мог сколько угодно ненави­деть большевизм, но само его процветание, само существование подкреп­лялось правлением большевиков. Иными словами, он, в свою очередь, обслуживал другой привилегированный слой, который стремительно формировался в стране - слой партийной и государственной номенклату­ры. Привилегии этого нового слоя еще не так бросались в глаза, как раз­гульная роскошь нэпманов. Но именно его представителям принадлежала политическая и, в конечном счете, - экономическая власть в стране.

Верхушка большевистской партии завладела значительными приви­легиями еще в эпоху «военного коммунизма». Уже в конце 1918-1919 гг. в распоряжение ее представителей в качестве «дач» были переданы бывшие роскошные барские усадьбы вокруг Москвы - с французскими гобеленами, итальянскими статуями и парками. Наркомы получали оклад в размере, который выводил их по уровню доходов на положение лиц, принадлежавших к «богатым классам». В их пользовании находились служебные машины, действовали особые столовые и механизмы распределения. К 1921 г. пар­тийные чиновники, по словам известного исследователя советской но­менклатуры М.С.Восленского, в такой мере вошли во вкус привилегий, «что в сентябре 1920 г. пришлось образовать специальную «кремлевскую контрольную комиссию». Ее задачей было изучить вопрос о «кремлевских привилегиях» (так и было сформулировано) и в той мере, в какой будет возможно, ввести их в рамки, якобы понятные любому партийцу... Ликви­дированы же были, разумеется, не привилегии, а... сама комиссия». Соци­альное равенство периода «военного коммунизма» было мифом, но теперь с ним было покончено даже на словах. «XI съезд партии (1922 г.), - про­должает Восленский, - выдвинул уже более скромную задачу: «Положить конец большой разнице в оплате различных групп коммунистов». Разо­сланный в октябре 1923 г. циркуляр ЦК и ЦКК РКП (б) был еще скромнее: он лишь протестовал против «использования государственных средств на оборудование квартир» начальства, на обстановку его «кабинетов в учреж­дениях так же, как и в частных жилищах» и против только «непредусмот­ренного сметами расходования государственных средств на оборудование дач для отдельных работников». Циркуляр провозглашал, что «необходи­мый уровень жизни ответственных работников должен обеспечиваться более высокой заработной платой»» [209] [210] .

209

Карр

Э. Указ.соч. С.665.

210

Восленский М.С.Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М., 1991. С.319.

Иными словами, «сверху» было строжайше указано, что пользоваться привилегиями можно лишь в соответствии с рангом и положением в партий­ной и государственной иерархии. На самой вершине пирамиды в 1920-х гг. «стесняться» было уже не принято. Дочь Сталина Светлана Аллилуева вспоминала о своем детстве: «...Мы, дети, росли, по существу, в условиях маленькой помещичьей усадьбы...» [211] . Восленский замечал по этому по­воду: «Уже явственно заметный у Ленина подход с одной - суровой и тре­бовательной - меркой к народу и совсем с другой - к себе и своим близ­ким - был с готовностью перенят ленинскими диадохами. Да, тогда они еще не надели мундиров генералиссимуса или изысканных... костюмов; Сталин еще ходил в солдатской шинели, Бухарин, по описанию С.Алли- луевой, шлепал по их даче «в сандалиях, в толстовке, в холщовых летних брюках». Но это был уже маскарад. Вожди рекламировали суровый метод чекиста Макаренко для воспитания детей из народа. А в их дворянских гнездах росли уже холеные аристократические дети с гувернантками... и преданными пушкинскими нянями. Это хорошо описано у С.Аллилуевой. Так было не только в центре...» [212] . И не только на уровне членов Полит­бюро или наркомов-министров. Постепенно лавина привилегий «спуска­лась», охватывая и более нижестоящие шеренги номенклатуры. Не за гора­ми уже были 1930-е гг., когда были официально сняты ограничения на рост заработков партийных чиновников («партмаксимум» был отменен в 1932 г.), а на дачах заместителей наркома встречали лакеи в ливреях и горничные. Тогда уже заместитель наркома путей сообщения В.Полонский мог отве­тить на упреки своей знакомой - «старой большевички» Зинаиды Немцо­вой и ее призывы к большей скромности: «Брось ты всю эту муть, иду­щую от Чернышевского.. ,» [213] .

211

Аллилуева С. Двадцать писем к другу. М., 1990. С.25.

212

Восленский М.С. Указ.соч. С.338-339.

213

Цит.по: Роговин В.З. Сталинский неонэп. М., 1994. С.209.

Государственные и хозяйственные руководители более низкого уров­ня тянулись за начальством. «Задержка в предоставлении отчетности ря­дом трестов... давала возможность руководству бесконтрольно расходо­вать средства на содержание отдельных квартир и домов, арендованных для сотрудников и нередко заселенных посторонними элементами, на со­держание дач, домов отдыха и санаториев, на автомобильный и конский транспорт для передвижения по городу..., - отмечает И.Б.Орлов.
– Широ­ко... отпускались средства на проезды и командировки сотрудников, в том числе на оплату трамвайных билетов для личных поездок» [214] . Руководители государственных учреждений, ведомств и контор обзаводились своими сто­ронниками и ставленниками, которых продвигали по службе, опираясь на критерии личной преданности. Знаменитые сатирики И.Ильф и Е.Петров едко-ирреалистически описали чистку приверженцев проигравшего пре­тендента в начальники: победитель «в атласной толстовке, усыпанной ру­биновыми значками различных филантропических организаций», как султан,

214

Россия нэповская... С. 132.

восседал во главе комиссии «в своем кабинете, с потолка которого спуска-

214

лись резные деревянные сталактиты» ...

На другом полюсе нэповского города буйно цвели скромная бедность и самая ужасающая нищета. Вот как описывал писатель Ильф жизнь мос­ковских беспризорных детей (на сей раз, уже без гротесковых преувели­чений):

«Мимо окаменевших извозчиков бредет закутанная в невообразимое барахло... фигурка. Днем фигурка бегала и отчаянно защищала свою крошечную жизнь - выпрашивала копейки у прохожих, забегала отогре­ваться в полные чудесной, хлебной духоты булочные, жадно вгрызалась глазом в туманные витрины, где напиханы великолепные и недостижимые вещи - штаны и колбаса, хлеб и теплые шарфы <...> Мусорный ящик, беспримерно вонючий, но теплый, это блаженство. Но в мусорный ящик попасть трудно, дворники зорко стерегут это сокровище. Парадная лестни­ца тоже прекрасный и тоже трудно находимый ночлег... Мороз тычет в щеки и хватает за ноги. Если найдется асфальтовый чан, беспризорный спит в чану. Спят в яме, если отыщется яма. Но приходится спать и на снегу, ук­рывшись сорванной со стенки театральной афишей, подложив под щеку одеревенелый кулачок. Спят где попало и как попало. Это в городе. А есть еще вся Россия, бесчисленные населенные пункты, станции и вокзалы. Какой транспортник не видел на своей станции таких же картин?» [215] [216] .

215

Ильф И., Петров Е. 1001 день, или новая Шахерезада // Ильф И., Петров Е. Собрание сочинений в 5 тт. Т.1. М., 1961. С.484

216

Ильф ИБеспризорные // Ильф И, Петров Е. Собрание сочинений... Т.5. М., 1961. С. 19-20.

Одна из таких картин описана Оренбургом в романе «Рвач»: в во­кзальном буфете в Гомеле «крохотная нищенка, лет восьми..., прошмыг­нув в зал гнусавыми воплями стала омрачать аппетит некоего гражданина, поглощавшего котлеты с гарниром. Этот подлинно сентиментальный пу­тешественник не рассердился, он даже протянул тарелку нищенке:

– Жри!

Официант, бормотавший нечто о кражах посуды, тарелку из рук де­вочки быстро вырвал и вытряхнул, точнее, вылил ее содержимое, то есть картошку с подливкой, на тряпье заменявшее собой платьице. Всем этот жест показался вполне естественным, даже маленькой нищенке, которая, опасливо поглядывая на буфетчика, стала жадно слизывать с вонючих лохмотьев густой коричневый сок» [217] .

217

Эренбург И. Указ.соч. С. 176-177.